И станешь ты богом

– Тем более. Бог обязан выполнить слово, которое дал. Он не имеет права лгать. Чего бы ему это не стоило. На то он и бог. Но если бы случилось так, что хорезмиец, неважно по какой причине, не прибыл обратно – это бы сняло и мои обязательства перед богами. И они это понимают. Теперь же препятствий для выполнения данных мною обещаний нет.

– То есть ты хочешь сказать, что если бы купец не вернулся бы обратно, ты бы вернулся к своему народу? А как же пропажа душ?

– Вот пусть боги бы и разбирались в этом дальше сами, без меня. А я бы ушёл в небытие вместе со своим народом. Вместе жили – вместе ушли. Какое мне дело до остальных? Я ведь не бог. Я – простой человек. Хоть и шаман, имеющий теперь, пока до конца не понятую, внутреннюю силу.

– Ладно, что же ты теперь собираешься делать, брат?

– Пойду на Мань-Пупу-Нер. Один. Сопровождать меня не надо.

Ингрельд вспыхнул:

– То есть как – не надо? Ты что, Кудыма? А мы? Почему отказываешься от нашей помощи? Зачем обижаешь? И потом, неужели ты не хочешь поздороваться со своей женой и детьми, узнать, как идут дела во вновь отстроенной деревне?

Кудыма с теплотой посмотрел на свея. Действительно, это – настоящий кровный брат. И лучший друг. Что ему та несметная добыча, которая оттягивает его заплечный мешок, когда его кровный брат в опасности?

– Да, Ингрельд, я очень хочу увидеть свою Пожум и своих детей. Я очень хочу побывать в деревне, пообщаться с людьми. Но всё это станет отсрочкой. Стоит ли затягивать и при этом доставлять лишние страдания своим близким? Сейчас боль разлуки притупилась. А так она вспыхнет вновь. Что касается похода, Ингрельд, то дальше я должен идти один. Только Гондыр имел право сопровождать меня в нём, но он мёртв. Ты в первый раз тоже со мной ходил, но тогда было другое время. Да и всё равно тебе нельзя подниматься на плато. А тебя и Щуку я попрошу вот о чём…

Кудыма развязал котомку, достав из неё несколько увесистых мешочков, отличной работы нож в дорогих ножнах и украшенную изумрудами и рубинами чашу, сделанную из черепа и окантованную по краю золотом:

– Здесь, в мешочках, лежат золотые и серебряные монеты. Передайте их Караберею и Лымаю. Это – для рода. На первое время хватит. До ярмарки, думаю, дотянут. Зимой набьют пушнины – летом продадут. Род выживет. Этот нож, Ингрельд, позволь подарить тебе, на память о нашей дружбе. А эту чашу я дарю тебе, Щука. Как будешь из неё пить – так меня вспомнишь. Теперь же – прощайте, други. Боги дозволят – ещё свидимся. Как знать.

Кудыма встал, низко, в пояс, поклонился Щуке и Ингрельду. Оба они, со слезами на глазах, тоже встали и отвесили шаману низкий поклон.

Кудыма вышел из горницы, поглядел, сощурившись, на бездонное голубое осеннее небо и покинул стены крепости.

Путь его лежал на север. Он решил сразу, в обход Городища, уйти в горы. И совершить на плато то, что обещал.

XX

Кудыма ушёл налегке. Ничего лишнего: в правой руке – короткое копьё, за спиной закреплен меч, на правом боку – тулья с тридцатью боевыми стрелами и сложный лук, за поясом – боевой топорик, за голенищем – нож. В котомке – береста, небольшой медный котелок, пара кремней, несколько лепёшек, немного крупы в мешочке, соль в туеске. На шее, под волчовкой, болтался обсидиановый клинок в простых, потёртых ножнах на крепком витом шнурке. Шёл не торопясь. Даже не бежал, как принято у воинов, а именно шёл. Не скрываясь, не таясь. Чего уж теперь?

Специально не охотился. Если везло и на пути попадалась дичь, подстреливал. Вечером закатывал тушку в глину и запекал на углях. Крупного зверя не брал: куда ему? Пропадёт мясо. Жалко.

На пятую ночь к его костерку подсел буддийский монах. Кудыма узнал его. Именно он в своё время посоветовал шаману взойти на Иремель. И в этот раз монах точно так же появился словно из ниоткуда – ни шороха, ни шелеста. Будто соткался из воздуха. Приветливо кивнув жрецу, Кудыма разломил дымящуюся тушку испечённого глухаря, половину протянул монаху. Тот покачал наголо выбритой головой, вежливо отказался. Кудыма пожал плечами и вонзил зубы в мясо.

Монах тем временем поставил котелочек на огонь. Когда вода закипела, кинул в посудину горсть мелких зелёных листьев.

Молча испили крепко заваренного чаю.

– Ты направляешь свои стопы на Мань-Пупу-Нер, не так ли? – густым басом спросил шамана жрец.

– Да.

– А зачем?

– Это долгая история. Тем более, здесь есть некая тайна, которую я не могу доверить первому встречному, – Кудыма опустил глаза.

Монах благосклонно покивал головой.

– Только напрасно ты туда идёшь, шаман. Никто ведь души не крал. И они никуда не исчезли. Ты так ничего и не понял?

Кудыма поднял глаза. Но монаха он перед собой не увидел. Возле костра сидел худощавый человек в странном одеянии. Шаман усмехнулся:

– Опять твои шуточки, монах.

– Я не монах. Но если тебе удобнее видеть именно этот мой лик, то вот он.

И перед Кудымой вновь возник буддийский монах.

– Да, ты не монах. Ты – бог. Вернее, один из них. Так что же тебе надобно?