И станешь ты богом

– Нет, браты, я с вами! Только давайте ватагу по уму распустим. Чтобы никому не было обидно. Кстати, думается мне, не все к сытой жизни будут рваться. Есть такие сорвиголовы, которым это богатство – трын-трава. Их хлебом не корми, дай мечом помахать. Так что, не впятером пойдём. Больше нас будет. Сколько? Пока не знаю. Надо с воями потолковать.

– Добре мыслишь. Сейчас дело к вечеру, нечего на сон людей тормошить. Недаром говорят: утро вечера мудренее. Завтра окончательно и решим этот вопрос.

К костерку подошёл Гондыр.

Его вкратце посвятили во всё, о чём здесь было говорено. Старый воин неопределённо пожал плечами. Ему действительно было всё равно. Главное – шаман. Остальное его мало волновало.

III

Ранним утром, когда ещё солнце не успело позолотить верхушки деревьев, а густой туман стелился плотной пеленой, сея на траву обильную росу, вожди подняли ватажников. Начался делёж общей добычи. Первым, по праву старшинства, из общей кучи атаман взял себе те вещи, которые ему приглянулись. Волчий хвост выбрал великолепную чашу, изготовленную из человеческого черепа, окованную серебром и украшенную драгоценными камнями. Нацепил на пояс саблю дамасской стали – подарок халифа королю. Потом равнодушно, не считая, сыпанул широкой ладонью в безмерный кисет россыпь серебряных и золотых монет. Далее всё шло по давно устоявшемуся закону дележки совместно добытого в походах.

Подобный раздел был произведен также в ватаге Кудымы, с той только разницей, что вожди взяли себе лишь по горсти монет, а остальное отдали товарищам.

Скот, с общего согласия, решили увести в ближайшую деревню – куда с ним? Забивать же такое количество за один раз бессмысленно – не съесть. Оставили ровно столько, сколько необходимо для прощального пира да на первые два дня пути.

После этого вожди объявили о роспуске ватаг, чем вызвали громкое ликование. Каждый уже примерял, куда и как он истратит свою долю. Многие ведь, несмотря на то, что были разбойниками, имели семьи, и теперь они предвкушали, как вернутся домой богатыми. Богатства же было столько, что хватит не только детям, но ещё и внукам с правнуками останется. Другим мерещились лучшие таверны Константинополя и корчмы Новгорода.

Когда стихли восторженные возгласы, Волчий хвост поднял руку, привлекая всеобщее внимание:

– Браты! Други! Мы жили с вами одной семьёй. Вместе делили горести и радости. И вот настало время, когда все вы теперь богаты и в нашем промысле нет для нас больше смысла. Однако осталось ещё одно незавершённое дело. Дело это сугубо добровольное, никто никого неволить не будет. Да и нет теперь у меня таких прав – с этой минуты я больше не атаман ваш, ибо слагаю с себя булаву. Сразу хочу сказать: дело это не принесёт богатств. А вот голову потерять можно будет легко. Поэтому мне нужны самые отчаянные, самые умелые, самые смелые и рискованные воины. Мне нужны те, кому плевать на золото и дорогие каменья, те, кто ищет в этом мире только воинскую славу и опасность и ничего более. Сам я буду в этом походе простым ратником. Вождём будет шаман Кудыма. Кто желает услышать звон меча о брони, свист стрел, почувствовать на своих губах пьянящую сладость вражьей крови – выходи! Кто устал от всего этого, кого ждут дома – спасибо, браты, что были со мной. И прощайте.

Волчий хвост низко, в пояс поклонился затихшим ватажникам. Замер в ожидании. И вот из нестройной толпы вышел один, затем второй, третий… Всего, вместе с атаманом, набралось одиннадцать человек.

Из тех ватажников, что вышли в поход из Городища, согласился продолжать путь один только Пятка. Таким образом, образовался небольшой отрядик численностью в шестнадцать человек, зато это были самые отчаянные сорвиголовы, прошедшие огонь и воду – те, которым милее и дороже всего на свете был звон железа на поле брани. Те, которых никто нигде не ждал.

Коней решили не брать: за конём нужен уход; в лесу на коне вскачь не понесёшься, будешь вести его на поводу; груза набралось немного – легче утащить на себе, нежели грузить на коня. К тому же, если идти напрямик через глухие лесные чащобы и топи, конь скорее обузой будет, чем подмогой – не везде он пройдёт. И ни один конь не сравнится с тренированным опытным бойцом. Воин, даже в лёгком доспехе или кольчуге с двухпудовым грузом на спине, за световой день до ста вёрст пройти-пробежать может. Конь на таком расстоянии запалится.

А был потом пир горой. Вспоминали тех, кто погиб. Здравствовали тех, кто остался жив и теперь сказочно богат. Сбивались в малые ватаги, ведь поодиночке, да к тому же если у тебя в кисете звенит, а в мешке за спиной – щедрые дары, далеко не уйдёшь. Им ли, лихим людям, этого не знать? Приглашённые из ближайшей деревни крестьяне, опешив, приняли скотину. Коней разобрали сами ватажники.

Ранним утром следующего дня ватага малыми отрядами разбрелась в разные стороны.