И сто смертей(Романы)

Аакре со своей захолустной тишиной было удивительным местом. Астрид казалось, что здесь, когда-то очень давно, еще при жизни предшествующих поколений, время остановилось. Начиная с ворот, которые вместо железных петель удерживались скрученными из прутьев кольцами, все в Аакре основательное, добротное и самими сделанное, вековое. Старый Тоомас носил летом в основном белую домотканую крестьянскую одежду из холста и ходил в постолах, и это словно бы обращало его в олицетворение духа, вечного хранителя земли; из избы с низким потолком никогда не выветривался своеобразный кисловатый и в то же время свежий запах, который шел то ли от выскобленного добела деревянного пола или из хлебной печи, бадьи с квасом или сохших на веревочке лесных трав, — только держался он в этом доме десятилетиями. На этот двор, видимо, до их позапрошлогодней свадьбы с Тоомасом ни разу не заезжал ни один автомобиль, на хутор не вело даже дороги, способной привлечь кого-то завернуть в лес.

Очутившись под этой крышей, они почувствовали, что ограждены от невзгод.

На следующее утро Тоомас все же вернулся в поселок. Он не находил себе покоя. Пока никто другой от него не принял скотобойню, он оставался в ответе за нее. Кто знает, сколько человек выйдет на работу в этот день. Астрид пыталась было отговорить мужа, пусть хотя бы денек пропустит, ничего не случится, — вдруг в поселке снова вспыхнет перестрелка? — но все было напрасно. Врожденная обязательность не позволяла Тоомасу изменить себе. Он успокоил жену, сказал, что ничего не случится, что скоро вернется, сам все осмотрит и поговорит с людьми, и вскочил в седло. Широкая спина Тоомаса, склонившаяся над велосипедом, и было последним, что увидела Астрид.

Когда Тоомас к вечеру не вернулся домой, Астрид в предчувствии недоброго встревожилась. Старый Тоомас, правда, успокаивал, что, может, пришлось остаться на ночь, наверно не вышли рабочие, и что к утру-то вернется, но это не успокаивало. Тоомаса не было всю ночь, не вернулся он и утром. Астрид оставила Рээт на присмотр старикам и помчалась в поселок искать мужа.

Домой Тоомас не приходил. Астрид кинулась на бойню. В воротах стоял вооруженный человек с белой повязкой, лицо его показалось ей вроде бы знакомым. Мужчина выслушал ее торопливую и сбивчивую речь, осторожно огляделся и сказал, что впустить Астрид он не может, это запрещено, да и нет в этом смысла, потому что Пярнапуу на бойне нет. Его еще вчера утром увезли отсюда. Кто увез? Куда увезли? Почему? Охранник неловко вытягивал шею, будто воротник его расстегнутой рубашки стал вдруг тесным, он снова беспомощно огляделся и невнятной скороговоркой сообщил, что он, собственно, ничего не знает, он при этом не присутствовал, пусть госпожа Пярнапуу не подумает, будто он тут к чему-то причастен. Но кто же тогда? И куда? Охранник ответил уклончиво, что будет лучше, если госпожа сама быстренько отправится в уезд, в штаб Омакайтсе, был приказ всех, кого здесь вчера взяли, переправлять туда. Может, удастся чего добиться. Пярнапуу все же знают с эстонских времен, надо думать, произошла ошибка, что арестовали именно его…

Большего Астрид узнать не удалось. Поселок уже который день пребывал в полнейшем оцепенении, учреждения закрыты; когда она торопливо проходила по улице, то, правда, чувствовала взгляды, которые сопровождали ее из-за занавесок, но на виду не показывался ни один человек, у кого бы можно было что-то дополнительно узнать. Да и кто мог знать? Кто скажет? Но, несмотря на это, у Астрид было ощущение, будто уже все до последнего знали о ее судьбе, взгляды, казалось, злорадствовали: смотрите, там идет жена арестованного Пярнапуу!

Вдруг она ясно ощутила враждебность этого приветливо беспристрастного поселка. Странно обостренное чутье подсказывало, что за некоторыми занавесками живет удовлетворение: меня беда обошла, ее настигла!

Вернувшись домой, Астрид сразу же взяла велосипед и отправилась в город.

Казалось невероятным, что все это было лишь сегодня утром. Целая вечность отделяла Астрид от этого солнечного июльского утра, когда она принялась накручивать педалями первый километр; сердце ее, правда, было заполнено тревогой, но все же в груди теплилась большая надежда. Ну конечно, это какая-то глупая ошибка, она поедет и все объяснит, перед ними извинятся и их отпустят домой Тоомас ведь такой человек, что работает как вол, а за себя слова сказать не может Так это дело не пойдет Сейчас не время для скромности.

Когда Астрид вновь подумала об этом, ее словно холодной водой окатили. Как вообще могло случиться, что Тоомаса арестовали, как какого-нибудь преступника? Его, который никого в жизни не обидел. Теперь Тоомаса увезли под охраной и спрятали в таких глубоких подвалах Омакайтсе, что его уже невозможно будет найти. За что же все-таки? Все существо Астрид восстало против этого. Даже во время войны нельзя же человека просто так, по чьему-то усмотрению, засадить в тюрьму!