И так бывает

— А теперь рассказывай, кто ты такой?

— У вас на кострах ведьм сжигают?

— Ведьмы? — не поняла она меня.

— Волшебники, маги…

— Ты совсем ненормальный?! Да к ним, наоборот, за помощью ходят. Среди эльфов магов и редко бывает, что уж про людей говорить. Они уважаемы, — всплеснув руками, искренне возмутилась старушка.

— Это хорошо. И инквизиции нет? — не унималась я.

— Что еще за гадость?

— Гадость, это точно. Больные люди, фанатики, — согласилась я.

— Не пойму я, о чем ты говоришь. Речь у тебя странная, — задумчиво качая головой, проговорила лекарка.

Я решила полностью довериться этой старушке, к тому же ближе у меня никого нет в этом мире. Хочется, хоть с одним человеком поделиться, и впоследствии не боясь проговориться, общаться.

— Спрашиваю потому, что стараюсь приблизительно разузнать, чем для меня может закончиться откровение о себе, в этом мире.

— В этом? — переспросила она.

— Да. В этом, — подтвердила я.

— Живу… ой, то есть жила я на Земле, так наш мир называется. Родилась, училась, работала. Моя работа заключалась в создании приятной и уютной обстановке в домах, — пыталась я более доходчиво объяснить все, жительнице Данара.

— И как там жилось?

— Да нормально жилось. Все как у многих. Живут у нас только люди, все кто здесь у вас населяют Данар, там являются не более чем выдумками и сказками.

— Не может быть! — удивилась лекарка.

— Так и есть, к сожалению — спокойно подтвердила я, продолжая рассказывать. — Вечером пошла с подругами в клуб, я — по работе, они — развлечься. Надоело мне. Пошла домой, но так и не дошла, — голос дрогнул. Не смогла я спокойно рассказать. Не получилось. И глаза отвела, проницательный взгляд старушки не выдержала.

— Это там, с тобой, беда приключилась? — спросила она.

— Беда… — монотонно повторила я, с омерзением продолжила, — напали трое здоровенных мужиков, и изнасиловали,… как хотели.

— Теперь понятно. А я то удивлялась, как ты в угол забился, словно девка, издевательства перенесшая.

— Убили они меня… там. Очнулась уже тут. У вас. Вот и в этом теле — закончила я свой рассказ.

— Мда… Такого я за свою жизнь не слышала, — протягивая слова, изумленно проговорила травница. — Кто-нибудь ждет тебя там?

— Нет. Родителей давно нет. Мужа и детей нет.

Поверит ли она мне или подумает, что эльф сбрендил? Посмотрела на нее умоляющим взглядом. Заметила.

— Верю я тебе. Ведешь себя ты странно и для мужчины и уже конечно, для эльфа. Как звали то тебя, там?

— Ирина Дмитриевна Каролькова. Тридцать один год. Дизайнер — отрапортовала я ей.

— А теперь внимательно послушай меня деточка, — начала серьезным тоном лекарка, — я уже старуха, сколько мне тут осталось-то, дни, месяцы. Рассказала мне все про свою жизнь, назвала имя…

Выждав моего молчаливого кивка, она продолжила.

— Молодец, а теперь забудь все, раз и навсегда. Теперь ты эльф. И к тому же парень. Таковым и останешься. Привыкай. Ни чего уже не исправишь, и надо ли? Там тебя уже нет в живых. Тебе повезло во второй раз родиться, вот и пользуйся, живи.

Давно сдерживающиеся слезы потекли бурным потокам по моим щекам, неся облегчение. Мне стало спокойнее оттого, что разделила свою ношу с добродушной травницей.

— Вот глупый, чего ревешь. Радоваться надо — солнечно улыбнулась бабушка.

— А как зваться мне теперь? — всхлипнув, спросила я.

— Даэ — значит призрак, тень, по эльфийски — пояснила мне свой выбор лекарка.

— Откуда знаете?

— В молодости по эльфам сохла — задорно рассмеялась лекарка.

Утро наступило, как всегда неожиданно. На столе меня ждал завтрак, с манящим ароматом. Позавтракав, я с недовольством посмотрела в сторону печи. У меня с печью велись негласные военные действия, она не как не желала правильно растапливаться. На отрез отказывалась гореть, лишь коптила, заполняя черным едким дымом избу. Селяне, лишенные развлечений, с радостным визгом бежали к нашему забору смотреть на очередной эксперимент в моем исполнение, в растопке опостылевшей печи. А картина представлялась следующая. Из избы валят клубы удушающего черного дым. Следом вываливается эльф, перепачканный с ног до головы сажей, смешно подергивая кончиками острых закопченных ушей. И не найдя ничего более умного, показывает всем язык, обиженно отворачиваясь. Смеялись все долго, а старички утирали рукавами выступившие от смеха слезы.

— Даэ, уморить хочешь старуху? Давно я так не смеялась, — сказала лекарка.

— У меня просто не получается печь растопить. У нас с ней не гласная война, и она не сдается, — обиженно буркнула я в ответ.

— Ты хоть раз в жизни печь топил? — интересуется ухахатывающийся староста.

— Было пару раз. Правда под присмотром старших, в детстве, — понуро опустив голову, ответила я.