И такая судьба (СИ)

Вопреки его опасением, Даша все смогла. Вот и верь потом, что баба (женщина) может решать только телом. Не-ет, у нее еще и голова есть и не только красоваться, но и думать. И по дорогам она буквально пролетела. Ведь что интересно. Баба была с кучей мужиков, в том числе и отцом князем Александром Никитичем, а командовала она. И как командовала. За десять дней пролетала туда-обратно, да в лагере Петра прождали. А все железная воля!

— Ну у тебя жена! — удивлялся позднее прапорщик гвардии Синельников, старшего команды преображенцев при княгини Хилковой, — я все хотел пролезть ей в штаны, опасался, что это не Дарья, а даже такой Дарий, а ты, батенька, наш извращенец, мужеложец!

— Не, — счастливо щурился Дмитрий, — как вот дам тебе кулаком за напраслину! Дарьюшка у меня уже одного ребятенка родила и сейчас второго собирается. А что вас, бестолковых, она гнала, так ведь и не подгонишь, вы и в ближайшем трактире и запьетесь.

И они засмеялись, гвардии майор и прапорщик, сдвинув за его жену, не только прелестницу, но и хозяйку дома и семьи.

Хотя это было уже порядком позже, а пока Дарья приехала на дорожной квартире, гордо показала цидулку царя, где он самолично написал грозную весточку. Пока ее муж пытался прочитать, сдвигая пляшущие строки, она сама, ловко выдернув листочек, начала читать не только ему, но и пришедшему Ромодановскому:

'Вы там, что обалдели (в оригинале написано жестче, не цензурнее) там в Питере? Может, еще меня, ха-ха, захотите на дыбу притащить, правду матерную узнать?

Молодого князя Хилкова немедля из тюрьмы отозвать и с почетом пока домой отнести, пусть лечится в покое семейной. Все имущество немедля вернуть! Алексашка, бл… сын, приеду, тростью отлупцую, как минимум. Готовь деньги, да много, будешь отдаривать князя. И не дай бог он не согласится, сам на дыбе будешь мучаться!

Князь-кесарь, детей боярских и, особливо, потомственных дворян, на дыбу ни в коем случае не волочь. Даже, если они будут обвинены в государственной измене. Головой будешь отвечать. За Хилкова себя не виню, тут Меньшиков набезобразничал.

Княгиню Дашкову я жалую чином корабельного подмастерья. В ее делах в верфи князей Хилковых, кроме ее мужа, не встревать!

Буду в Санкт-Петербурхе через две недели. До этого ничего сурьезного не делать. по лбу дам!

Писано в верфях под Воронеже.

Петр'.

Все это Дмитрий, естественно, не видел. Но почувствовал, что почерк царев. И знаменитая подпись «Птр». Добилась все-таки женушка

Видимо, царь писал где-то второпях, на чистой стороне черновика. Вон, чья-то просьба. Купчишки, судя по всему.

И все, письмо Петра стремительно уехало из рук в руки, перейдя от княгини Дарьи к Федору Юрьевичу Ромодановс5ому. «А мне, — хотелось пожаловаться Дмитрию, — мне порадоваться? Ведь это моя челобитная о пожаловании жизни!»

Впрочем, ладно. И не челобитная это, а приговор сволочи Меньшикову. Пусть радуется, гад, ведь его царское величество о казни не пишет. По крайней мере, твердо. А что бить будет светлейшего губернатора Санкт-Петербурга, так поделом!

Глава 3

Князь-кесарь как бы с благоговением несколько раз поцеловал царское письмо. Как понял Дмитрий, специально для присутствующих зрителей, то есть для семейной пары князя и княгини Хилковых. Почему как бы? Да потому что он потом сразу без каких-либо чувств обратился к Даше:

— Скажите, княгиня, а как вы разговаривали с государем? Откуда взялся этот чин корабельного подмастерья, не маленький, между прочим.

Вот, нет у него к Петру никакого благоговение, а есть просто служебное чинопочитание. Он же царь, а ты, как не расти, его не обгонишь. Ну и ладно, а дядька прикольный, зря он и с ним раньше ругался.

Даша, меж тем, вопросительно посмотрев на мужа и не увидев никакой реакции, незаметно от Ромодановского пнула его ногой. Но к этому времени князь-кесарь, недовольный медлительностью княгини, повернулся к ней всем своим большим телом. На такое угрюмое внимание она была не готова и невольно заговорила.

Ай-яй-яй, несчастный я, — посмеялся Дмитрий в душе, — на побои на дыбы належаться новые женины. Бедный и несчастливый, всюду избиваемый князь рюриковой крови!

Он, конечно же, видел, что она нуждается в его поддержке. И если бы это было по-серьезному, то поддержал бы. Но жена забыла, что теперь она тоже немаленький чин. Вроде бы его гвардейское звание де-юре выше, но по факту, гм. Короче, давай, Даша, выбирайся сама. Ножками, милая, ножками!

И она стала действовать самостоятельно, видимо, решив, что муженек еще искалечен и болен. Недееспособен, можно сказать.

— Князь-кесарь, государь был очень удивлен, ведь к нему на строящийся корабль на верфи я пришла одна. Тятю не взяла сама, Петр Алексеевич, не любил его и потому мог действовать, но не так, как мне хотелось. А преображенцы… — она замялась. По-видимому, причина была не очень приличная, поэтому Даша лишь застенчиво констатировала: — они не пошли.

В отличие от жены Дмитрий сказал прямо, он не видел в этом что-то стыдливого: