И тогда я сказал - согласен !

Адвокат продолжил. Речь его была длинна, но хороша. Я слушал ее с удовольствием и все внимательнее присматривался к мрачноватому человеку, вызвавшемуся неизвестно по какой причине защищать меня. В душе он, быть может, и считал меня убийцей -- я слишком хорошо это понял во время наших продолжительных бесед, -- но вот поди ж ты, теперь он меня защищает так, будто я ему самый дорогой и близкий родственник. Что это? -- изначальная потребность в справедливости или страсть к противоречиям?.. Логика у адвоката была железная. Никто ведь не видел, как я заносил нож, следовательно, ничего определенного сказать нельзя. Он так и закончил свое выступление:

-- Невиновен! Говорю вам: этот человек невиновен.

Он пошел на место под аплодисменты зала, хотя хлопали и не все. После него заговорил криминалист. Были предъявлены фотографии места преступления, а также -- растерзанных, окровавленных тел. Я с интересом наблюдал реакцию публики. Было забавно выражение отвращения и ужаса при виде этих синтетических произведений будущего. Одно время, я знаю, возникло даже такое искусство - кто сильнее шокирует народ; и там уж выдавали такие, я прошу прощения, натюрморты, от которых у неподготовленного человека запросто может случиться разрыв сердца. К счастью, данное направление довольно быстро запретили, хотя, как всегда, были активные протесты против "свободного проявления человеческого духа", но большинство решило: не надо! -- обойдемся как-нибудь без этой ерунды. Но совсем уж обойтись не получилось, и одно из проявлений данного искусства предстало теперь пред очи моих современников. Ничто не проходит бесследно и не пропадает зря в этом мире следствий и причин!..

-- Подсудимый... Подсудимый! -- услышал я и поднял голову.

Ко мне обращался председатель.

-- Вы себя нормально чувствуете? -- спросил он.

-- Да, неплохо.

-- Можете отвечать на вопросы?

-- Да, могу, конечно могу.

-- Тогда ответьте... Встаньте, пожалуйста!

Я встал.

-- Скажите, вы согласны с выдвинутым против вас обвинением?

-- Нет конечно! Я же объяснил, как все было.

-- Отвечайте -- да или нет.

-- Не согласен.

-- То есть вы утверждаете, что вы не виновны?

-- Да. То есть, нет, не виновен.

-- Хорошо, -- кивнул председатель. -- Есть у вас претензии к следствию?

-- В каком смысле?

-- Ну вы удовлетворены ходом расследования вашего дела?

-- Да как же я могу быть удовлетворен, когда...

-- Отвечайте "да" или "нет".

-- Не удовлетворен.

-- Что именно вас не удовлетворяет?

Я смотрел на председателя и читал у него на лице смертельную усталость. "Почему он не бросит это занятие? -- спрашивал я себя. -- Сидел бы дома, пил чай с вареньем и слушал вечерние новости."

-- Подсудимый, вы поняли вопрос?

-- Да, понял. Вы спросили -- что меня не удовлетворяет в проведенном расследовании.

-- Правильно. Так что же вас не удовлетворяет?

-- Я даже не знаю, как выразить... -- проговорил я с сомнением. -- Я имел в виду не какие-то частности, а именно результат следствия.

-- То есть вам не нравится, что следствие признало вас виновным в убийстве?

-- Да.

-- Других причин для недовольства у вас нет?

-- Других нет.

-- Хорошо, садитесь, -- кивнул он и отвернулся.

-- Но позвольте, я бы хотел объяснить! -- воскликнул я.

-- Вам будет представлена такая возможность, -- парировал председатель, и я вынужден был сесть. Мое историческое заявление откладывалось.

Незаметно пролетели два часа, и был объявлен обеденный перерыв. Публика дружно поднялась и, мигом повеселев, задвигалась к выходу, я тоже задвигался, правда другим путем. Судьи нашли третью дверь, и зал заседаний скоро опустел.

Первым после перерыва взял слово обвинитель. Его словно подменили -- он метал громы и молнии!

-- Этот изверг, -- взвизгивал он, показывая на меня пальцем, -- достоин самой суровой участи за свое чудовищное преступление! Он хладнокровно и обдуманно убил двух своих друзей, и цинизм, с которым это было совершено и с которым он вел себя все это время -- не имеет примеров в мировой практике! - (Ну, насчет мировой практики он загнул, а в целом говорил весьма убедительно -- так, как и должен говорить прокурор.) -- Обратите внимание на то, как он заметает следы. После чудовищной расправы над своими друзьями он не бежит стремглав с места преступления, нет, отнюдь! Его выдержке мог бы позавидовать сам дьявол! -- он, даже не смыв кровь со своих рук, идет в спальню и ложится спать. Поступок неслыханный и, он считал, обеспечивающий ему алиби. Но мало этого! Утром же, когда приезжает милиция, он разыгрывает полную невинность и сам приводит блюстителей порядка на место трагедии, всем своим видом показывая удивление и испуг от открывшейся картины.

-- Я не показывал испуг, -- сказал я, не вставая.

-- Прошу не перебивать меня! -- закричал обвинитель и схватился двумя руками за перегородку, словно удерживая себя от решающего броска.

Я сделал знак рукой: дескать, будь спокоен, больше не потревожу, -- и прокурор продолжил: