И тогда никого не осталось

Умереть! Словно маленький буравчик вгрызся в броню, окружавшую мозг Эмили Брент. Умереть? Но она не собиралась умирать! Другие должны умереть да, но не она, не Эмили Брент. Эта девушка ничего не понимает! Эмили не боялась: естественно, никто из Брентов ничего не боялся. Все ее родственники и предки были военными. Они стойко смотрели смерти в лицо. Они жили праведно, как и она, Эмили Брент… Она никогда на совершала ничего постыдного. И посему, естественно, она не собиралась умирать…

«Господь помнит о верных слугах своих: «Ты не будешь страшиться ни ужаса ночного, ни стрелы, днем летящей…»

Сейчас был день — и ужаса не было. «Никто из нас не покинет этот остров», — кто так говорил? Конечно, генерал Макартур, чей кузен был женат на Элзи Макферсон. Похоже, ему было безразлично. Казалось, он… даже… приветствовал смерть! Безнравственно! Почти нечестиво. Некоторые так мало думали о смерти, что даже сами кончали с собой… Беатрис Тейлор… Прошлой ночью она видела во сне Беатрис — видела, что та на улице, прижимает лицо к окну, стонет, просит, чтобы ее впустили. Но Эмили Брент не хотела ее впускать. Потому что иначе произойдет что-то ужасное… Вздрогнув, Эмили пришла в себя.

Эта девушка очень странно смотрела на нее. Она отрывисто произнесла:

— Все готово, не так ли? Давайте отнесем завтрак в столовую.

VI

Завтрак был странной трапезой. Все вели себя крайне вежливо.

— Не налить ли вам еще кофе, мисс Брент?

— Мисс Клэйторн, ломтик окорока?

— Еще кусочек тоста?

Шесть человек внешне все нормальные и сдержанные.

А внутри? Мысли бежали по кругу, словно белки в колесе…

«Что потом? Что потом? Кто? Который?»

«Сработает ли? Интересно. Стоит попытаться, если есть время. Боже мой, если есть время…»

«Религиозная мания, точно… Однако, глядя на нее, и не верится… А вдруг я ошибаюсь…»

«Это безумие — все безумие. Я схожу с ума. Шерсть исчезла… Красные занавески — бессмыслица какая-то. Ничего понять не могу…»

«Чертов идиот, он поверил каждому моему слову. Это было легко… Однако я должен быть осторожен, очень осторожен».

«Шесть фарфоровых фигурок… только шесть… сколько останется к ночи?»

— Кто съест последнее яйцо?

— Джем?

— Благодарю, могу ли я отрезать вам хлеба?

Шесть человек, нормально ведущих себя за завтраком…

Глава двенадцатая

I

Трапеза окончилась.

Господин судья Уогрейв прочистил горло и произнес тихим властным голосом:

— Думаю, было бы желательно, если бы мы обсудили положение. Скажем, через полчаса в гостиной?

Все издали звуки, означающие согласие.

Вера начала собирать тарелки. Она сказала:

— Я их вымою.

Филип Ломбард заметил:

— Мы донесем их до буфетной.

— Спасибо.

Эмили Брент встала и села снова, она сказала:

— О, боже!

Судья спросил:

— Что-нибудь случилось, мисс Брент?

Эмили извиняющимся тоном ответила:

— Простите. Я хотела бы помочь мисс Клэйторн, а?

Доктор Армстронг подошел к ней.

— Совершенно естественно. Запоздалый шок. Я могу дать вам кое-что…

— Нет! — сорвалось с ее губ, словно взрыв снаряда.

Все опешили. Доктор Армстронг залился румянцем.

На ее лице безошибочно читались страх и подозрение.

Доктор сдавленно сказал:

— Как пожелаете, мисс Брент.

Она заявила:

— Я не хочу принимать ничего… совсем ничего. Я просто спокойно посижу здесь, пока не пройдет головокружение.

Они закончили убирать со стола.

Блор заметил:

— Я человек хозяйственный, так что вам помогу, мисс Клэйторн.

Вера ответила:

— Благодарю.

Эмили Брент осталась одна в столовой.

Спустя некоторое время до нее донеслись слабые голоса из буфетной.

Головокружение проходило.

Теперь она чувствовала дремоту, ей казалось, что она с легкостью может уснуть.

В ушах раздавалось жужжание… или на самом деле в комнате что-то жужжало? Она подумала: «Прямо как пчела… как шмель».

Вскоре она увидела пчелу. Насекомое ползало по окну. Вера Клэйторн сегодня утром говорила о пчелах.

Пчелах и меде…

Она любила мед. Мед в сотах, любила сама его процеживать через муслин.

Кап, кап, кап…

Кто-то был в комнате… кто-то влажный, кто-то, с кого капала вода…

Беатрис Тэйлор вышла из реки…

Ей надо только повернуть голову, и она ее увидит.

Но она не смогла повернуть головы…

Если бы она могла крикнуть…

Но она не могла крикнуть…

В доме никого больше не было. Она была одна…

Она услышала шаги, вкрадчивые, тихие шаги позади. Спотыкающиеся шаги утопленницы…

В ее ноздри ударил влажный сырой запах…

На окне жужжала пчела… жужжала…

И потом она почувствовала укол.