И тогда оно упало мне в руки

Тем более что Горди косоглазый. Интересно, кошкам выписывают очки?

Ангус на улице — сидит на заборе и милуется с Наоми. А ведь у них дети! Как я понимаю бедного Горди. У меня такая же травма из-за собственных родителей. В последнее время возле соседского дома ошивается какой-то черный задрипанный кот. Его заинтересовала Наоми. Получается такой кошачий любовный треугольник.

У Наоми ни стыда, ни совести, она заигрывает с этим Дрипой даже при Ангусе. Позорит всю нашу женскую породу.

20.25

Quel dommage![45] Горди гоняется за собственным хвостом, и, кажется, хвост одерживает победу.

— Джи, пошли на улицу, — ноет Либби.

— Солнышко, уже пора спать. Давай лучше почитаю тебе про Хейди.

И тут она ударила меня по голове этой самой «Хейди». Даже ее достала эта бесконечная история про сыр и кожаные штаны. Либби сердито топает ножкой:

— Хачуна улицу! Ты плахоймальчик!

О, господи...

Либби брыкается и не хочет одеваться. Хочет идти прямо так, в пижаме (спасибо еще, что не с голой попой). Я пытаюсь обернуть ее пледом, но Либби вырывается, прыгает по комнате, напевая:

— Тпру-ннуу, тпруу-нуу, лошадь скачет на Луну.

Только я открыла дверь, как Либби выскочила на улицу, ну вылитая лошадь, собравшаяся на Луну. Когда я проходила мимо забора, Ангус хлопнул меня лапой по плечу. Спасибо, друг, мне так сейчас нужна твоя поддержка... Когда Либби доскакала до ворот, я говорю:

— Молодец, лошадка, хорошо скачешь. А теперь поскакали домой в теплую постельку.

Но Либби открыла калитку и поскакала дальше по улице. Я за ней. Пытаюсь схватить ее за шкирку, но Либби замахала руками и чуть не вышибла мне глаз.

20.40

Прошло еще десять минут, а мы все скакали, как две лошадки, собравшиеся на Луну. Моей задачей было развернуть ее в сторону дома, но Либби оказалась более прыткой, и в результате мы доскакали аж до Бэронз-стрит, а там же «Феникс», где «Стифф Диланз» репетируют. Ну и, конечно, вижу картину маслом: останавливается машина, и оттуда вылезает Домм, в руках зачехленная гитара, наверняка на репетицию приехал. Пока Либби кружила вокруг меня, я успела поздороваться с Доммом.

— Привет, Джорджия, — сказал Домм. — Привет, Либби.

Нет бы «лошадке» заняться своим делом, но она с места в карьер сообщает нашу семейную новость:

— А Горди покакал прямо в ванну.

— Ой, только дальше, пожалуйста, без подробностей, — сказал Домм и повернулся ко мне: — Тебе Робби пишет?

И тут мне сразу захотелось плакать.

— Я только знаю, что ему там хорошо, — тихо сказала я.

— Ну да, я тоже об этом слышал. Жаль. Гм... У нас тут восьмого концерт, приходи обязательно. Мы взяли классного солиста, и у нас диск наклевывается.

— Новый солист — это здорово, — говорю я, а про себя думаю: «Очень рада за вас, но как вы могли променять БЛ на кого-то еще, даже если мой БЛ так любит путешествовать».

И тут из-за угла вылетает серебристый скутер и тормозит прямо возле «Феникса».

— А вот и Масимо приехал, — говорит Домм.

Ага, тот самый итальяно-американский псевдо БЛ. Ну и насколько он меня интересует по десятибалльной шкале? На минус двенадцать, что значит «по барабану».

Либби, завороженная стрекотом мотора, кучей зеркал и разными шикарными прибамбасами, побежала к скутеру.

— Либби, вернись немедленно! — кричу я.

Одного слова достаточно, чтобы она сделала все с точностью до наоборот. Пока Масимо снимал шлем, Либби доложила:

— Привет. Я лошадка с Луны.

О, черт!

Я подошла к сестренке, сцепила ей ладошки, чтобы она меня не оцарапала, и взяла на руки. А она давай целовать меня как бешеная — взъерошила ртом волосы, всю обслюнявила и размазала блеск для губ, фу.

— Я аблю тебя, Джинджер, — приговаривает Либби.

Пока я с ней боролась, мне было не до Масимо, и вдруг он говорит, с таким приятным итальянским акцентом:

— Здравствуй, Джинджер. Чао, лошадка с Луны.

И тут я его увидела. Мамочкиродные. Он прекрасен. Просто распрекрасен. Настоящий красотулечка. Распрекрасный красотулечка. Такие черные волнистые волосы, и весь загорелый — это в Англии-то, в апреле! И такие губы, глаза, зубы! И плечи, и руки, и вообще. Рот, прости господи, не такая «варежка», как у Марка, но довольно крупный. И длинные ресницы, и глаза цвета янтаря! Очень знакомые глаза... И тут я вдруг поняла: у этого парня глаза... как у моего Ангуса! Вот прикольно! Точно такие же янтарные глаза, только без этого бешеного кошачьего блеска, а наоборот — глаза смеющиеся и мечтательные.

И тут я очнулась и поняла, что уж слишком долго не отвечаю на его приветствие. Я отодрала от себя Либби, которая впилась ртом мне в шею (отодрала очень нежно, как и положено на людях старшей сестре) и дала себе мысленную команду: Веди себя естественно и ни в коем случае не впадай в истерический смех.Я глубоко вздохнула и выпалила:

— И вам тоже чао. Только я никакая не рыжая[46] — это просто игра света. Хи-хи-хи...

Аатлично— на меня все-таки напал истерический смех.

Домм понял, что у девочки сносит крышу, и срочно пришел на помощь: