И только море запомнит

На палубе члены экипажа не смотрят в их сторону. Они прекрасно понимают: все, что делает Бентлей, – деловой подход и не более. Абсолютно не важна мораль, когда дело касается цели. Если потребуется, Кеннет даже готов прильнуть к кому угодно, лишь бы результат оказался оправданным.

Моргана мило улыбается, пока он провожает ее. Не осматривается, касается дверей и, приоткрыв их, обращается самым непринужденным голосом, словно и не рассказывала ничего такого несколькими минутами ранее:

– Знаете, особо ревнивые мужья завязывают своим женам корсеты, а вечерами проверяют, чтобы бант был завязан именно так, как они это сделали утром. Я не прошу вас завязать мне его, но вот развязать… кажется, там запуталась шнуровка.

Непонятно, лукавит она или действительно знает о том, что слишком туго и крепко затянула ленты. В единственном здоровом глазу вспыхивает пламя – если ад и горит, то только таким огнем.

Это похоже на очень явное заигрывание проститутки, желающей получить свой заветный шиллинг зараз.

Однако Кеннет остается стоять в дверях, как того и велит кодекс джентльмена. Заходить в комнату к леди мужчина не имеет права, пока та его не пригласит. Но Моргана уже это сделала, без прелюдии, без уважения к самой себе, как самая настоящая портовая шлюха, ветреная девка без морали и чести. Немного мешкая, лорд окидывает взглядом коридор по сторонам, дабы убедиться, что никто не наткнется на него за столь постыдным деянием.

Моргана переступает порог, и темнота бережно обволакивает ее фигуру.

– Вам повезло, что я не ваш ревнивый муж… эти корсеты… они бывают слегка… запутанными. – Кеннет делает шаг в комнату, ставит бутылку с вином на резной столик у двери и аккуратно берется пальцами за шнуровку корсета, который так плотно облегает тело. Он не думает о том, как она затянула его сама. Лишь потратив добрую минуту, наконец ослабляет его, пока шнур полностью не выходит из колец.

– Хорошо, что мой муж сдох, – она произносит это с усмешкой.

Иронизирует? Возможно. Врет? Однозначно. Была ли она замужем? Это не имеет никакого отношения к их общему делу и уж точно не должно волновать ум Кеннета.

Бентлей кладет шнурок рядом с бутылкой, после чего удаляется из комнаты со словами:

– Доброй ночи, мисс О’Райли.

– Доброй ночи. Надумаете поговорить раньше утра, вы всегда знаете, где меня найти. – Девушка, придерживая на груди платье, разворачивается и прикрывает перед лицом лорда двери.

– Разумеется. К тому же я вас сам сюда привел. Надеюсь, кровать будет удобной, – напоследок добавляет Кеннет.

Заметив, что дверь закрылась неплотно, Бентлей заботливо берется за ручку, слегка тянет ту на себя, пока не слышит щелчок. Сон леди ничто не должно прерывать.

Даже если учесть, что Моргана точно не леди.

Глава 4. О действиях и последствиях

Дорога в ад вымощена благими намерениями.

Дверь каюты крепко затворяется. Несколько секунд в гордом одиночестве при одной горящей свече Моргана стоит и слушает, как удаляются шаги лорда. Она считает про себя до двадцати, прежде чем окончательно сбрасывает порядком надоевший за вечер наряд, весь тот ворох юбок, корсет и нижнее платье. Безжалостно избавившись от всего этого, хватает бережно сложенные на прикроватной тумбочке вещи: сорочку Кеннета, пояс с большой бляшкой, атласные штаны. Клинок, который она изначально прятала в корсете, Моргана теперь сует в сапог. Она могла бы и утащить что-то из набора столового серебра, где на каждой ручке выгравирована монограмма в виде буквы «К», да воспользоваться тонким ножом, но предпочитает остаться верной себе и всему своему оружию.

С виду предусмотрительный, Кеннет оказался отнюдь не таким: ее не обыскали тщательно, он не попытался запереть ее на ключ и не поставил у дверей дежурных, которые могли бы следить за ней. А это только на руку Моргане. За время нахождения на корабле ей удалось выяснить, что среди членов экипажа находится тот самый Эттвуд, с которым ей жадно хочется свести счеты. Моргана помнит его неряшливый вид, выпростанную грязную рубашку. Он оказался, пожалуй, самым скверным из всех ее мучителей. И самым пьяным, потому что его мотало перед ее лицом. Даже не мог нормально попасть плевком. Нож в его руке дрожал, но когда кончик впился в ее девственную, не изуродованную болезнями и палящим солнцем кожу, Эттвуда охватило желание. И в маленьких поросячьих глазках загорелся азарт.

Моргана решительно проводит пальцем по заточенному лезвию, удовлетворенно кивает. Не нужно много крови, нож должен входить мягко и резать подобно бритве. Иначе жертва будет кричать, стонать. А крики только помешают и привлекут внимание бдительной охраны. Офицеров на «Приговаривающем» слишком много. Кто-то может и отреагировать на странный шум и копошение.

– Ну что, Эттвуд, пора платить по счетам.