И только потом пожалели

— Боже праведный, я прекрасно это знаю! Вы думаете, будто я игнорирую его убийства. Два человека мертвы здесь, я знал их обоих, знал много лет. Я мог бы сказать, что они были моими друзьями, если бы верил в возможность дружеских отношений между персоналом и теми, кто работает в палатах. Один из них, Дэвис, познакомил меня со своей женой, я встречал их детей. Конечно, случившееся ужасно, я осознаю это, как любой другой человек. Но случившееся ужасно в той же мере, что и наводнение или авиакатастрофа. Вы не ненавидите воду или самолет, а если и станете их ненавидеть, то просто совершите глупость, вы будете понапрасну выплескивать свои эмоции. Я понимаю, что тут ситуация несколько иная и Роберта Эллингтона едва ли можно воспринимать как стихийное бедствие, но…

— Скорее как посланца Сатаны, — хмыкнул кто-то из газетчиков.

— Прекрасно, — кивнул Питерби. — Ради Бога, коли вы хотите использовать подобную формулировку… Роберт Эллингтон одержим дьяволом, если вам угодно, а мы с вами священнослужители, пытающиеся изгнать этого дьявола. Вот только дьяволом в случае Эллингтона является его душевная болезнь. Однажды Роберт поправится, если мы действительно сумеем помочь ему, и тогда не меньше нас с вами будет потрясен и возмущен этими преступлениями. И, как мы с вами, будет убежден, что он не совершал их. Я знаю, что я не убивал тех людей. Вы знаете, что вы не убивали их. Если Эллингтон когда-нибудь поправится, он тоже станет утверждать, что он не убивал их. И он будет прав. Убивала болезнь, сидящая внутри него, а вовсе не он. Закон признает данный факт. Если Эллингтона схватят, его не осудят; он вернется сюда. Если он поправится, его освободят и все же его не осудят. Эллингтон станет свободным человеком.

Питерби не был уверен, что смог убедить сидевших в его кабинете людей. Но доктор знал, что ему НУЖНО убедить их. Им следует достаточно хорошо понять Роберта Эллингтона, чтобы пожалеть его, или хоть для того, чтобы не причинить его психике еще больше вреда, чем тот, что уже нанесен. И доктор предпринял еще одну попытку:

— Давайте, к примеру, представим, что один из сидящих здесь является переносчиком бубонной чумы. Давайте представим, что он не знает о своей болезни, что у него нет симптомов бубонной чумы. Вскоре те из нас, кто находился в контакте с этим человеком, заболеют и умрут. Наши смерти будут ужасны, и переносчик чумы станет их причиной. Мы, возможно, испугаемся его, поскольку он смертельно опасен. Мы, возможно, пожалеем его, поскольку в один прекрасный день смерть может обрушиться и на того, кто носит заразу в себе. Но если мы возненавидим его, если мы обвиним его, мы совершим величайшую несправедливость. Он болен, он носит внутри себя болезнь, но он не знает о ней. Так вот, то же самое происходит с Робертом Эллингтоном. Он болен. Он носит в себе психическую болезнь, смертельно опасную для людей, с которыми он вступает в контакт. Но Эллингтон не подозревает о ней. Не имеет значения, насколько сильно мы возмущены результатами его болезни, мы не можем ненавидеть его или обвинять.

— Кто вам сказал, что я его ненавижу? — возразил какой-то полицейский. — Я просто хочу поймать его.

— Да. Конечно. Мы все этого хотим. Очень хорошо. Прекрасно, что вы хотите знать, что он мог бы сейчас делать.

— Душит кого-нибудь, — брякнул один из журналистов.

— Прискорбная вероятность, — ответил ему доктор. — Но я полагаю, все мы уже отдаем отчет в случившемся и нет необходимости в напоминаниях.

Газетчик сидел с совершенно глупым видом. Его соседи заерзали на своих местах.

— Вы выяснили, — продолжал Питерби, — что Эллингтон сбежал с чемоданом, принадлежавшим молодому человеку, которого он убил на шоссе. Следовательно, Эллингтон сейчас имеет одежду, намного больше подходящую для внешнего мира, чем та, что была на нем, когда он покинул больницу. Возможно, он также украл у того же молодого человека деньги. Я мог бы предположить, что, обзаведясь одеждой и деньгами, Эллингтон теперь попытается раствориться в толпе. Я готов утверждать, что он максимально быстро направится сейчас в большой город, например в Нью-Йорк. Я также думаю, что Эллингтон применит на свободе способ защиты, не раз выручавший его в стенах больницы. То есть я считаю, что Эллингтон попытается стать кем-то другим. Он может выбрать человека, встреченного в поезде или ресторане, изучить его манеры и движения, речь и способ мышления, а также мимику своей жертвы. Эллингтон будет пытаться представить себя свободным человеком, и я полагаю, что он добьется этого, став одним из свободных людей, встреченных им в пути. Однако его мимикрия никогда не продолжалась долго.