И только тихий шёпот звёзд

Я почувствовал холодок внутри грудной клетки. Хозяином андроиды поместья называли только одного человека – Стайна. Неужели он все-таки оскорбился надменным тоном щенка из Княжества, и решил устроить мне выволочку. Нафига я вчера умничал как дебил? Все бухло гребаное.

Мы прошли через огромный дом. Повернули мимо столовой и подойдя к отделанному деревом проему в стене остановились. Ирма сделала шаг в комнату, присела и сказала:

– Хозяин! Господин Владимир здесь.

– Да. Хорошо. Пусть войдет! – раздался звучный голос. Я почувствовал, как у меня ослабли ноги. Я робко вошел и в изумлении остановился. Это была библиотека, и я раньше никогда не видел столько бумажных книг, собранных в одном месте. Стайн стоял чуть поодаль, спиной ко мне, и сняв какой-то толстенный фолиант с полки, увлеченно его листал. Слегка повернув голову, он сказал на русском:

– Володя? Доброе утро! Налейте себе пока выпить, я сейчас освобожусь.

И приглашающим жестом показал на аккуратный столик, возле большого кожаного кресла под мягким светом абажура. Я подошел к столику, несколько мгновений помедлил, затем взял темную-пузатенькую бутылку без этикетки и налил в толстый, хрустальный бокал стоявший там же. Хотел присесть, но передумал, и прихлебывая нечто приятное, и совсем не крепкое, разглядывал сокровищницу знаний. Стайн засмеялся, захлопнул книгу, поставил ее на место и упругим шагом быстро подошел ко мне. Поздоровался за руку. Отточенным движением взял ту же бутылку, из которой наливал себе я, плеснул на два пальца, молча поднял бокал, чокнулся со мной и залпом выпил. Плюхнулся на кресло. Я осторожно присел на крепкий стул, стоявший чуть поодаль. Он достал из кармана потускневший портсигар, открыл его с легким щелчком и предложил мне сигарету. Я аккуратно взял ее. Мы молча закурили.

– Володя, я вчера хотел спросить вас об одной вещи, но посчитал, что возможно это личное, и решил, так сказать, поговорить с вами тет-а-тет.

Я спокойно кивнул головой:

– Пожалуйста.

– Почему вы остались на станции? После отбытия срока. Ведь у вас прекрасное, я подчеркиваю, прекрасное образование. Да. Вы совершили страшную ошибку. Но мы все рано или поздно совершаем ошибки. Ведь вы могли все начать заново. Учитывая, в какой семье вы родились, какую «школу жизни» окончили и в каких кругах вращались до той страшной аварии.

Я немного подумал и ответил:

– Сначала мне было действительно тяжело. Я презирал своих коллег. Ведь кто они, а кто я. Я офицер Академии, а они тупые технари и работяги. Я ненавидел свою работу. Ведь я с закрытыми глазами мог посадить глайдер на крышу дома, а пришлось бегать под конвейером с рудой и чертыхаться, что он продергивает цикл. Я часто бил Алису, ну, в смысле, своего робота. Но потом… Потом я стал много читать. Не потому что это сейчас опять стало модно, просто у меня появилось достаточно свободного времени. Когда много читаешь, много думаешь. О мире, в котором мы живем. О себе. О своих поступках. Зачем мы здесь и куда мы уйдем после последнего вздоха.

– И к какому заключению вы пришли в итоге? Ну зачем мы здесь и куда мы уйдем?

– Я не знаю, – я усмехнулся. – Я действительно не знаю. Но это и не важно, а важно то, как ты проживаешь свою жизнь в согласии с голосом в твоем сердце, который рано или поздно сначала робко, а потом чуть громче говорит тебе: «Остановись! Что ты делаешь?! Это неправильно!» Сначала ты просто прислушиваешься к нему. Споришь. Не соглашаешься. Не обращаешь на него внимания. А затем, ты только и слышишь этот голос внутри себя. Правда не всегда получается делать так, как он велит. Но как вы и сказали, мы все имеем право на ошибки.

Стайн чуть наклонился ко мне и серьезным голосом тихо сказал:

– Можно еще один вопрос? Довольно отвратительный для современного человека. Вы верите в Бога?

Я был слегка ошарашен. После войны с Халифатом, все подобные разговоры в обществе считались даже не табу, а настоящей провокацией. Оскорблением. Чтобы Стайн, генерал Стайн, который блестяще провел операцию «Гильотина» под Парижем, кардинально изменившую историю человечества, спрашивал о вере? Человек, на счету которого даже не десятки, а возможно и сотни тысяч жизней. Я по-настоящему испугался. Стайн увидев мое замешательство успокаивающе поднял ладонь:

– Я понимаю, что для вас этот вопрос прозвучал диковато. Но я на самом деле не имел в мыслях ничего дурного. Хотите – не отвечайте, я не буду настаивать. Но признаюсь откровенно, мне было бы любопытно услышать ваш ответ. Вы действительно умный молодой человек. По крайней мере интересный. Вы отличаетесь от большинства знакомой мне молодежи. Даже своего сына, я бы не стал спрашивать на подобные темы, ибо прекрасно знаю, что он ответит. Так вы верите в Бога? В Создателя? В того, кто создал нас и все вокруг? Несмотря на то, что наука блестяще доказала, что для возникновения жизни на Земле не требовалось вмешательства какой-либо потусторонней силы.

Я чуть помолчал, отхлебнул из бокала и ответил: