И цветы расцвели...

Как-то раз я гостил у одной семьи. Ребенку в этой семье, должно быть, велели в моем присутствии не шалить и быть тише воды, ниже травы. Но ребенок не мог сидеть тихо, он тоже хотел моего внима­ния и начал шуметь, бегать туда-сюда, разбрасывать вещи. Мать рассердилась и говорила ему много раз, одергивала его: «Послушай, если ты не перестанешь, мне придется тебя отшлепать» Но он не слушался. Тогда в конце концов мать сказала ребенку. «Пойди и сядь вон на тот стул - сейчас же!»

Ребенок понял с полуслова: «Ну все, это уже слишком, и сейчас мне от нее попадет», подошел к стулу, сел на него и, сердито глядя на мать, многозначительно произнес: «Ладно, я сел - на стул, но внутри я стою!»

С самого детства до последнего дня своей жизни человек требует внимания. Даже умирая, он не расстается с мыслью о внимании «Что скажут люди, когда я умру? Сколько народу придет проститься со мной? Напишут ли что-нибудь в газетах? Опубликуют ли хотя бы в одной из них некролог?»

Вот такие мысли. От начала до самого конца мы живем с оглядкой на чужое мнение. Должно быть, эта потребность в нас очень глубока.

Внимание - пища для эго, и только тот, кто достигает самости, не испытывает больше этой потребности. Когда у тебя есть центр, твой собственный, тебе не требуется внимание других. Тогда ты можешь жить один. Даже в толпе ты будешь один, в целом мире ты будешь один, будешь идти в толпе, но один.

Прямо сейчас ты не можешь жить так. Если ты прямо сейчас от­правишься в Гималаи и в густом лесу сядешь под деревом, ты бу­дешь ждать, чтобы кто-нибудь прошел мимо и потом возвестил ми­ру о том, что ты стал великим отшельником. Будешь ждать, будешь то и дело присматриваться - не идет ли кто? Потому что ты наслу­шался историй о том, что стоит кому-нибудь отречься от этого мира, как весь мир окажется вдруг у его ног, но до сих пор никого не было ~ ни журналистов, ни репортеров, ни фотографов – никого! Ты не можешь уехать в Гималаи. Когда пропадет потребность во внима­нии, ты будешь как в Гималаях, где бы ты ни был.

Ли-цзы демонстрировал свое мастерство стрельбы из лука

Почему «демонстрировал»? Он был все еще связан своим эго, ис­кал внимания. Он показывал свою искусность в стрельбе По-Хун Ву-Чжену, просветленному Мастеру, который в то время был уже очень стар - в истории говорится, ему было под девяносто лет - он был очень, очень стар, когда Ли-цзы пришел к нему. Почему Ли-цзы пришел к По-Хуну? Потому что он был известным Мастером, и если бы он сказал: «Да, Ли-цзы, ты самый лучший в мире стрелок», это было бы такой мощной подпиткой, на которой эго бы питалось еще долго и долго.

Когда тетива была натянута до предела, на локоть стрелку поставили чашку с водой, и он начал стрелять

- и ни капли воды не пролилось из полной чашки, стоящей на его локте - а ведь он стрелял!

Как только была пущена первая стрела, на тетиву легла вторая, а следом за ней третья. Все это время стрелок стоял неподвижно, как статуя.

Это было сделано мастерски, но не впечатлило По-Хун Ву-Чжена - потому что в ту самую секунду, когда ты пожелал что-то проде­монстрировать, ты уже упустил. Само стремление показать говорит о том, что ты еще не достиг самости, а если ты ее не достиг, снару­жи ты можешь быть неподвижен, как статуя, но внутри ты мечешься из стороны в сторону, раздираем разными стремлениями, желания­ми, мечтами. Снаружи ты можешь быть неподвижен: внутри проис­ходят всевозможные движения, бегут все сразу, одновременно, в разных направлениях.

Снаружи ты можешь стать подобен статуе - суть не в этом. Рас­сказывают про Бокудзю: он пришел к своему Мастеру и сидел перед ним два года подряд, совсем как статуя, как мраморная статуя Будды. В начале третьего года Мастер пришел, ударил его своим посо­хом и сказал: «Глупец! У нас здесь тысяча статуй Будды, зачем нам еще одна?» (А Мастер жил в храме, где действительно было множе­ство статуй Будды). Он сказал: «Их и так достаточно. Что ты здесь делаешь?»

Необходимо быть не статуей, а находиться в другом состоянии бытия. С внешней стороны, очень легко сидеть спокойно - что в этом сложного? Нужно лишь немного практики. Я видел в Индии человека, очень почитаемого, который провел, стоя десять лет под­ряд, даже спал стоя. Его ноги настолько отекли и растолстели, что он больше не может их согнуть. Народ его очень уважает, но когда я пришел к нему, он захотел увидеться со мной наедине и попросил меня: «Научи меня медитировать. Мой ум очень неспокоен».

Десять лет стоять, как статуя - он ни разу не присел, ни прилег, но проблема остается прежней: как медитировать, как найти внут­реннюю тишину?