И тут я понял, что... (СИ)

— А против богини он что-нибудь задвигал? — Поднял я бровь, так и не вырисовав в голове портрет той, что смогла бы его родить.

— Нет… — Вдруг задумался Браокс, выбивая из дороги очередным шагом ножищи размером шестидесятым облако пыли. — … в заветах сказано, что он был терпим к ней и взывал к человеческому разуму, для поиска новых открытий в попытках познать её божественность.

— Фактически Инводий поощрял её деятельность, а вы были созданы только для того, чтобы человечество не сдохло от случайного эксперимента, так? Этакие защитные протоколы или дыроколы… или… — Скосил я глаза в бок и вверх, замечая золотистую макушку Люмии, которой я говорил много раз прикупить шлем для лучшей изоляции вакуума, сбила с мысли!

— Если так посмотреть…

— И заметь, решение принял не Инводий, а орден! — Скривил я уголок губ, покачивая головой.

— Да… — Стало озарять Браокса.

— И сослала его богиня не спроста в другое измерение. Она элементарно не хотела, чтобы он в искреннем порыве доброты душевной не сжег синим пламенем всё прогнившее и зарвавшееся человечество, олицетворением которого стали предатели в самых верхах власти. — Начинал угасать во мне интерес от тривиальности и незамысловатости общей картины, пока на Браокса будто божье откровение посещало. — Одни сказали, другие поддержали, а третьи восприняли это как должное, четвертые же, как древние из проклятых земель, просто попытались нажиться на этом. Как итог — быстрый распил мозолившей глаз богини.

— Откуда ты…

— Отсюда следует, что предатели, шаловливой жопой почуявшие неприятности, просто придумали легенду о пришедших на какой-то там зов, понимая, что это засланные агенты Инводия или, по крайней мере, угроза, которая может раскрыть глаза всему миру. И чтобы этого избежать, они, не долго думая, решили вырезать всех подозрительных личностей. Всё верно? Вы же устраивали охоты на всяких там ведьм и суровых выживальщиков, прошедших через семь кругов ада? — Преисполнился я познанием мира, делающей из моей рожи унылый кирпич. — Какой же всё-таки простой и прозаичный мир ваша Инарсия. Всё на ладони. Едва открылись известные переменные вместо трехэтажных логарифмов и никакой интриги не осталось. То же дерьмо, с теми же людьми… так же Люмия?

— Угу-угу. — Быстро закивала алкоголичка, с круглыми глазами присасываясь к бутылке.

— Тысячелетняя история и страдания миллионов душ свелись к такой банальщине. — Откинулся я спиной к борту телеги, свешивая руки вниз и смотря в небо. — Хах, это даже напоминает мне о какой-то игре, которую я прошел давным-давно. Да, текстуры и лор красивые и детализированные, но смысл один и не столь сложный, как подумал этот шизоид, зовущийся Владыкой. Простая муть началась из-за типичной человеческой грязи, вновь заигравшей очередной мыльной оперой о непонимании и неприятии. И ради такой хрени рухнула моя уютная жизнь? Бомжатский бог просто в порыве злости отправил меня на посмертные мучения…

— Ты видел Великого? — Пребывая во вновь образовавшейся депрессии, с каким-то неверием спросил Браокс.

— Черт патлатый, бомж грязный, урод моральный, бич несчастный… — Стал вскипать у меня котелок при воспоминании впечатавшейся в подкорку встречи. — При случае надо будет и ему втащить за такие выкрутасы.

— Вот оно как… — Свесил в унынии могучие плечи Браокс.

— А я-то думал, а оно вона что… — С усмешкой посмотрел я на человека, у которого рухнуло всё то, на чём держалось его непробиваемое мировоззрение. — Не грусти, Браокс. Жизнь одна, глупо её на это тратить. Искусством, например, займись. И вообще где твой фанатичный выкрик: «Это ересь и я тебя убью за это!», а?

— Думаешь, на одной пустой вере можно далеко уйти? — Посмотрел на меня Браокс как на придурка. — Я верил в себя, верил в людей, верил, что всё мои свершения идут на благо человечества… мы же оба смотрели в лицо смерти, пророк. И оба изменились. Помню, с каким рвением и яростью в молодости рвался в каждый бой. Хотелось как можно скорее изменить мир, обезопасить его для обычных людей. Вырвать из него кусок, на котором можно возделывать счастье. Помню и то как сам едва выживал, когда вокруг оставались лишь горы трупов своих же братьев вперемежку с монстрами… тогда в душе оставалась лишь пустота и осознание того, что те, кто дрался за мир, никогда его больше не увидят. Не увидят те, кто желал этого больше всего на свете… я ничего не забыл.

— А Люмия забыла и ей вообще по кайфу. — Вызывала у меня некоторую зависть блондинка в слегка нетрезвом состоянии. — Вполне себе радуется жизни, плывя по течению реки алкоголизма.

— Ты же знаешь правду… — Глухо усмехнулся Браокс.

— У каждого она своя. — Прищурился я, смотря в мрачное лицо Браокса. — От своей ты отказался слишком легко.

— Но в тебе её даже нет… — Поднял тяжелые глаза Браокс. — В тебе нет веры и раскаяния за грехи ты тоже не чувствуешь. Греха в тебе тоже нет, ибо тебе не приходится переступать через себя и предаваться порокам… ты… тень собственной жизни, отголосок выжившего разума.