И тут случилась война

Если при самих немцах бендеровцы все же имели какой-то страх и лютовали, но с оглядкой на фрицев, то после их ухода бесчинствам не было и предела. Беспредел, который они чинили против сельчан, иначе как адом и не назовешь. Расстрелы, повешения, сожжения, изнасилования, пытки и всевозможные изощренные надругательства над личностью стали нормой их поведения. Получив безграничную власть над селом, они объявили себя новым сельсоветом, со своими бандитскими законами. Каждый крестьянин обязан был начинать работу с первыми петухами и оканчивать вместе с заходом солнца, Перерыв полагался днем, в обед. На обед – вода и сто граммов хлеба. Ослабленные пожилые люди не выдерживали адского голодного труда в полях, на пастбищах и фермах и умирали. Их тут же сваливали в общую яму, и когда она наполнялась пятью-десятью трупами засыпали. Эдакие братские могилы. Сельчане, из тех, кто помнил имена, ставили им крест, где были вырезаны их инициалы, и продолжали тяжкий каторжный труд. Число трудоспособного активного населения катастрофически уменьшалось, и новые хозяева стали выгонять на поля детей и взрослых женщин. Так мать Антонины впервые попала на пастбище пасти сельское стадо. Рано утром одного дня вломился в ее дом верзила и, стукнув ее прикладом винтовки в плечо, приказал быстро собраться и идти в коровник. Не имея должного опыта и сноровки, женщина в первый же день не смогла собрать к вечеру стадо, разбредшееся по полям, за что была бита розгами до полусмерти. Ее принесли к дому, когда уже стемнело и бросили у входа. Антонина сразу почувствовала неладное. Находясь в схроне не один год, она научилась слышать землю, слышать ее вибрацию и даже тон. Ее слух стал настолько чутким, что она научилась различать шаги мамы, когда та несла ей еду или питье, когда в дом приходили чужие или соседи, она безошибочно угадывала, с доброй волей к ним пришли или с дурной. Вот и в этот раз: услышала глухой звук упавшего маминого тела, и ее сердце заколотилось, а страх от безысходности сковал все тело. Она понимала, что там, наверху, нужна ее помощь, но ранее данный наказ матери ни при каких обстоятельствах не покидать схрона удерживал ее под землей. Однако невидимая связь ребенка с родителем, та, которую называют шестым чувством, и глухие, проходящие сквозь толщу земли стоны заставили Антонину пренебречь безопасностью. Она осторожно пролезла на коленях через сырой лаз, потом протиснулась между двух глиняных стен и оказалась в узком коридоре, ведущем в центр подвала. Оказавшись у лестницы, ведущей наверх, она еще раз прислушалась к тишине и, не услышав ничего подозрительного, выбралась из подвала в дом. Внутри было пусто и темно. Но для ее глаз, привыкших жить без солнечного света и только при лучине, он показался достаточно освещенным. Она с осторожностью пробралась к входной двери и словно кошка, охотившаяся за добычей, замерла возле нее. Постояв с минуту, Антонина приоткрыла дверь, и ослепительный диск новой луны заставил ее захлопнуть. Она уже почти четыре года не видела ни солнца, ни луны. И глаза моментально среагировали на свет, а руки машинально захлопнули его источник. Внезапно за дверью она услышала треск сухостоя и грубый мужской голос:

– Гэй, хто тут е?

Антонина на цыпочках попятилась назад. К первому голосу добавился второй, более грубый и низкий:

– А ну, Василь, шмальни по хате!

– А шо, зазря пули вытрачати? Давай спалымо, тай справа с кинцем, – ответил первый голос.

– Ни. Треба шмальнуть, авось хто зьявыться.

– Хто? Колы никого нема. Нечиста сыла.

– Може, це та бабка, що мы прынеслы, може вона хлопнула двери? – спросил второй.

– Побач, вона, як лэжала, так и лэжить, а двирь хлопала. Пидэм побачим.

Антонина снова спустилась в подвал и пробралась в схрон. Гул и приближающиеся шаги заставили ее спуститься глубже, в самую потаенную часть укрытия. Теперь она могла различать только приближение и удаление. Голосов не слышала и не различала. Между тем, двое вооруженных головорезов, подошли к крыльцу, ткнули в безжизненное тело прикладом винтовки женщину. И она невольно издала гортанный стон. Бандит с грубым голосом моментально выхватил свою винтовку и выстрелил женщине в живот, она машинально скорчилась, подтянув ноги к груди. Второй стал неистово бить прикладом женщину по голове, пока не превратил ее в кровавое месиво.

– Шо ты, Василь, так засмутывся, я ж ее вбив вже.

Под землей Антонина услышала глухой отзвук выстрела. Щемящая боль пронзила юную душу. Та многолетняя невидимая нить, что связывала ее с мамой, вмиг разорвалась. Ей не надо было этого видеть, она бы смогла прочувствовать это и за тысячу верст, и даже без глаз и ушей. Сама земля в этот момент передала всю боль утраты и вложила в ее маленькое сердце, которое сжалось от горечи и на миг остановилось.

– Мааааамммммаааа! – прокричала Антонина.

Но там, наверху, два отморозка не слышали