И у морей бывают отливы

– Да что угодно, да, Нико? Можем потратить на охраняемое путешествие в любую точку земного шара, съездить в «эко-обществе» на курорты, приобщиться к культуре; это у нас тут поощряется. А можем и здесь в городе что-то заказать. Всё доставят! Да и родственникам, бывает, пересылаем. Они же загибаются за работой, света белого не видят. Так что очень благодарны нам за наши посылки! Ну, и мы рады, что они рады! – единственный глаз Леона улыбался совсем по-мальчишески, какой-то нездешней, не замученной радостью.

Так они проговорили почти всю ночь. Стив лишь под утро вышел из комнаты, когда занялась далекая заря, а город покрылся наростом зеркал, пряча, как лунный цветок, свою красоту до следующей ночи. С далеких гор спускались клочья тумана, обволакивая верхушки елей томным чувством, отдаляя миг пробуждения.

3

В последующие дни он так и не пробудился от какого-то дурного наваждения. Так и брёл по улицам пустого города, не понимая, как разрешить задачу с устройством на работу. В окнах домов по ночам Стив видел горящие огоньки более-менее сносной жизни. Сам же он потерял надежду после очередного вежливого отказа, сопровождаемого улыбкой кадрового менеджера. Зашел к Клайву, просил того позаботиться о родителях, но лишь услышал набившее оскомину «птичка выпорхнула из гнезда, когда родители бросили ее на улице на самостоятельную жизнь». Родители по-прежнему радовались жизни, не желая слышать ничего. Город лебедей равнодушно взирал на его бедствия. Куда податься, где найти спасение? Дни напролет блуждал Стив в поисках ответа, едва узнавая знакомые с детства улочки.

Поздний вечер, холодало; далекие зимние морозы насвистывали свою песенку, сырой туман обледенелым дыханием дул на леса и горы. Стив в раздумьях вышел на набережную. Перед ним открылась вся кристальная гладь озера Траунзе с далеким пружинившимся деревянным мостиком. Он помнил ту детскую радость, когда бежал по нему: доски легонько потрескивали, как новогодний камин, мост качался, словно колыбель под рукой любящей мамы. Напрасно родители кричали и звали его тогда. Разве можно удержать семилетнего мальчишку? Где же успели развеяться те легкие радостные мгновенья? Мост вёл к озёрному замку на воде – замок Орт озирал все принадлежащие ему окрестные владения, как полноценный феодальный владелец. Его ратуша в стиле барокко возвышалась подобно сторожевой вышке. А надо всем этим простирались еще большие великаны – хвойные леса, скатом усыпавшие прилегающие горы, зубчатые перешейки заснеженных гор. Правее, над самым мостиком, если смотреть вдаль, лежала «спящая гречанка» – гора с удивительно похожим на греческий профилем: нос выдается над всем лицом и чуть повернут вбок, от зрителя, так что кажется, будто хозяйка-гора только прилегла, чтобы передохнуть и набраться новых сил, и не ждет, что её потревожат любопытные.

Вдруг, как это часто бывает, взгляд остановился на какой-то черной точке на мосту. Точка не шевелилась, но выделялась на фоне белоснежных гор. Стив побрел туда же. Да и вспомнить ту далекую детскую радость, пройтись по мостику, среди мучений зрелости ой как захотелось. Ветер пронизывал насквозь и свистел в ушах, завывая от голода. Наверху сквозь туман пробились редкие огоньки ночных жителей небосклона. Где-то через полчаса показалось начало моста. Тяжелым шагом ступил на него Стив, словно предчувствуя приближение беды. Мост ахнул, заскрипел под ногами, пружиня под каждым шагом. Вдалеке, примерно на середине моста, та черная точка превратилась в чей-то силуэт. Через минуту Стив разглядел пожилого мужчину. Тот перешагнул через канаты и стоял на самом краю моста, отделявшем его от ледяной воды.

– Эй, мужчина, что вы вздумали? – крикнул Стив, когда подошел совсем близко.

Мужчина обернулся. Выглядел он прескверно. Стив часто думал, что это ему соль жизни намешали в чашку чая, но мужчине было заметно хуже: замученное иссохшееся лицо серого цвета, с острым носом и выступающими скулами, смотрело апатично, холодно-безразлично, как у нежильца этого мира. Такая встреча в другом месте обернулась бы страшным испугом.

– Помогите, – прошептал мужчина.

– С ратуши идет видеонаблюдение, сейчас будет помощь... – в это время над их головами в небе закружили дроиды, всевидящие глаза недремлющего города, вездесущие и всё покрывающие, так что любая преступная деятельность тут же фиксировалась и пресекалась. – Но почему вы так?

– Представьте себе, – обреченно вымолвил мужчина, – всю жизнь занимался искоренением ненормальных в обществе, преследовал их везде, где только мог: и в суде, и в сети, и в личных встречах, да вот вырос сын, и на старости лет отца так убил; взял да и сбежал с дома с какой-то девкой, мать в сердцах не вынесла этого, годы уже не те, организм истощен совсем... а мне? что мне за смысл жить дальше, если собственный сын предал все идеалы, всё, за что я боролся?