И у тебя тоже был такой раньше

Принц позволял себе все, чему не мешала обстановка. Шарик в руке светился так же ярко, но почти не доставлял мучений: то ли стал чуть холоднее, то ли привыкла ладонь. Дача была одноэтажным домиком с двумя уютными комнатами. Вокруг светились ослепительно зеленые поля, вдалеке угадывался лес, а за ним была река. Вера надела купальник и начала загорать.

Принц как обычно позволил себе, но Вера заметила, что в купальнике ей ничуть не хуже чем без него, еще будет время проверить. Принц согласился.

– Ты мне так и не расскажешь? – спросил он.

– О чем?

– О той штучке, которую ты все время держишь в руке.

– Я сама не знаю что это. Просто талисман.

Она разжала кулак и шарик лежал на ладони почти бесцветный в ярком солнце. Принц склонился над ладонью.

– И ты правда не знаешь что это?

– Ну может быть…

Шарик вспыхнул и она сжала кулак. Было так больно, будто держишь горящий уголек.

– Может быть… Я кажется понимаю. Мне нужна бумага и карандаш!

В сумочке карандаша не было и она бросилась в дом, оставив шарик на раскладушке. Этот шарик… Локальный всплеск кривизны, точнее выплеск на фоне распределенного проникновения…

Она нашла карндаш, но карандаш был плохо заточен; она стала искать нож, но нож тоже был тупым; она дважды сломала грифель, затачивая; наконец, получилось и она стала писать.

Все, все сходилось, теперь производная тензора Кристоффеля, так…

И вдруг что-то не сошлось, как будто погас огонек. она попробовала еще раз и снова не сошлось. Принц вошел в комнату и встал за спиной:

– Ну что?

– Не выходит. Но я знаю, что права.

– В чем ты права?

Вера попробовала обьяснить.

Она написала еще несколько формул и снова не сошлось.

Принц взглянул на листок.

– Ого! Что это за буквы?

– Контравариантные компоненты.

– Только не ругайся, – сказал принц и снова стал приставать. – Я ничего не понял из твоих слов. Кажется у тебя бред, ты перегрелась на солнце, не пора ли отдохнуть?

Под вечер она пришла в себя и осмотрелась. В комнате был милый беспорядок, часы показывали пол шестого, солнце все еще жарко светило в окна, с закрытыми глазами счастье было почему-то полнее, чем с открытыми. Она закрыла глаза и спросила:

– Слышишь?

– Слышу.

– Я кажется, забыла шарик где-то во дворе…

– Колодец, – сказал принц.

– А что колодец? – Я говорю о том, что я забыла свой шарик и чувствую, что он мне совсем не нужен сейчас. Это наверное из-за тебя, да?

– Колодец, – сказал принц, – я выбросил твой шарик в колодец. Теперь тебе не нужны эти игрушки, ведь у тебя есть я.

Она представила колодец во дворе – глубокий и зелено-мшистый, какя прохладная вода всегда была в нем, даже в большую жару, даже в такой день как сегодня…

– Наверное, ты прав, – сказала она, – ведь у меня действительно есть ты.

Они еще много раз приезжали на дачу, благо времени теперь было так много, что совершенно невозможно было справиться с таким наплывом свободы. Несколько раз Вера приезжала сама и до онемения в спине черпала воду из колодца, потом падала на траву и, едва отдохнув, начинала черпать снова. Смертельно устав, она уезжала в город и несколько недель не вспоминала о шарике. И лето закончилось.

Еще через три года Вера снова приехала на дачу. Раньше у нее просто не было времени. К этой поре у нее был маленький сын; она успела расстаться с принцем – он оказался ненастоящим, а каким-то принцем с маленькой буквы; но это бы Вера еще смогла вытерпеть, но приннц со временем стал относиться к ней как к чужой – он просыпался по утрам и смотрел совершенно чужим взглядом. Лучше бы уж он набросился на нее как тот, сошедший с ума мраморный дог Принц. Сейчас Вера была замужем, мужа звали Петя, он был обыкновенный, обыкновенный, обыкновенный. И с ребенком было столько хлопот, и второй мужчина означал второго ребенка когда-нибудь, обязательно. А на даче было хорошо, особенно ребенку.

Однажды, набирая воду, она заметила на дне ведра знакомый камешек. Она отнесла шарик в дом, положила на чистую скатерть и долго смотрела на него, вспоминая. Шарик совсем не светился, хотя сохранил тепло. Времени было достаточно и она попробовала снова держать шарик в руке. Три дня ничего не поисходило, а на четвертый шарик засветился, все-таки. Она достала с полок книги и журналы и стала читать. Она по прежнему все понимала, уже начинали шевелиться новые идеи; она как раньше, просыпалась до рассвета и бредила свободным днем, который оказывался потом совсем несвободным. Она уже собиралась поехать в город и достать журналы посвежее, и наконец-то сделать что-нибудь настоящее когда Петю-младшего напугала собака. Ребенок перестал спокойно спать и стал плакать по ночам, его приходилось носить к бабкам.

Вера носила ребенка на руках, руки уставали, спина болела, будто в нее вбили кол – однажды она заметила что уже много-много дней не брала шарик в руки.

Подумав, Вера положила шарик в свою старую косметику и вспомнила о маме. Мама когда-то мечтала стать пианисткой и стала бы если бы не? Может быть, когда-нибудь шарик пригодится Пете-маленькому, у мальчиков все гораздо проще.