И умерли они в один день

Стальное лезвие звякнуло о раковину, и Алексей продолжил:

— Отец малёхо не в себе стал. В больницу попал.

Ниночка Алексеевна всплеснула руками: — Как же так, Лёшик!

Родители Алексея переехали в Корею несколько лет назад по специальной программе для сахалинских корейцев. Тогда многие уехали. Вскоре после переезда мать Алексея умерла, и отец остался один. Но он — сила, никогда не жаловался на здоровье.

Алексей пожал плечами: — Девяносто лет, что ты хочешь! Батя пожил нормально. Да не, всё пучком. Поеду в Корею. Отцу уход нужен.

Ниночка Алексеевна спросила дрожащим голосом: — А я?

Он, не отвечая, смотрел в окно. Она шумно задышала, и Алексей тихо спросил:

— Хочешь вместе поедем? — и добавил, глядя в счастливо вспыхнувшие глаза: — Только тут такое дело…

Ниночка Алексеевна сжалась. Неужели всё же женат? Что тогда? На чужом несчастье счастья не построишь — так ей давным-давно сказала тётя Люба, увидев в дверной глазок мужичка, бесшумно прикрывшего дверь квартиры Ниночки Алексеевны и заторопившегося к лестнице. Так тогда и вышло. Стыдоба и слезы. Ой, что там Лёша говорит?

— Кинул меня, сука. Ещё другом назывался. А я под это дело кредит в банке взял. Сейчас меня судебные приставы ищут. Хоть в петлю лезь.

Она вскрикнула: — Боже, в какую ещё петлю?

Он понурил голову: — Как же, Нинок. Не выпустят меня в Корею. И тогда не исполнить мне сыновний долг. Как тогда людям в глаза смотреть?

Она спросила: — А много надо?

Он ответил и раздражённо повысил голос: — Чего разохалась? Зря только сказал. Бабы — дуры.

— Не зря, Лёшенька! — взволновалась Ниночка Алексеевна. — Что-нибудь придумаем!

Она подошла к нему, обняла. Он благодарно мотнул головой, смахнул краем ладони скупую мужскую слезу и подул за круглым женским ушком. Она блаженно прикрыла глаза.

— Я че подумал-то, — начал он медленно и ещё раз дунул. Ниночка Алексеевна хихикнула: — Щекотно, Лёшик.

— Давай квартиру продадим?

— Какую? — спросила она, морща нос в улыбке.

— Вот эту, — обвёл он рукой вокруг. — А сами в Корею поедем. И медицина там на уровне, а у тебя давление, сама говорила…

Ниночка Алексеевна убрала руки с его плеч.

— Лёшик, я так не могу…

— Чего «не могу»? — спросил он нетерпеливо.

Она молчала. Он отступил на шаг, сунул руки в карманы брюк: — Не тяни кота за хвост.

— Лёшик, — она зашептала, не поднимая глаз: — Давай поженимся. Чтоб всё по-людски.

И пошла красными пятнами, когда он захохотал: — Ну ты даёшь? Замуж хочешь?

Из глаз Ниночки Алексеевны закапали слезы, когда он согнутым пальцем, как крючком, поднял её подбородок, и не поверила ушам, услышав:

— Да я и сам хотел. Только думал, что засмеёшь меня. Я то что — без образования, гол как сокол. А ты вон — институт кончала, и отец у тебя шишка был. Нужен я тебе что ли, кореец вшивый.

Она кинулась к нему обнимать: — Дурашка ты, Лёшик, ну ты такое говоришь!

И исступлённо вскрикнула, когда он задрал халат и сделал с ней всё, что она хотела прям на кухне.

Квартиру продали на удивление быстро, благо у Алексея нашёлся и знакомый риэлтор, и нотариус. Ниночка Алексеевна аккуратной завитушкой подписывала бумаги и поглаживала обручальное колечко на пальчике. Жаль, папа не дожил. Но ведь человек жив, пока живёт память о нем. И Ниночка Алексеевна знала, что папа радуется за неё. За них. Они будут жить долго и счастливо и умрут в один день.

Корея ошеломила Ниночку Алексеевну. Заглушая многоголосый шум, в огромном зале аэропорта гремели объявления на тарабарском языке, и что-то важное сообщали вывески с большими иностранными буквами. Ниночка Алексеевна прижалась к мужу, но Алексей отстранился и скомандовал: — Бери сумки, Нинок, а я чемоданы. Давай быстрее.

В такси Ниночка Алексеевна шёпотом спросила:

— Лёшик, а чего он в белых перчатках?

Алексей засмеялся и что-то сказал по-корейски. Водитель с любопытством глянул на неё в зеркало заднего вида и широко улыбнулся. Ниночка Алексеевна забилась в угол машины и стала смотреть на проносящиеся за стеклом высокие здания из стекла и бетона, на деревья с причудливо изогнутыми черными ветками, похожими на страдальчески простёртые руки.

Лифт вознёс их на четырнадцатый этаж. Не успел Алексей нажать на звонок, как дверь распахнулась, и сухонькая старушка кинулась его обнимать. Втащили чемоданы и сумки.

Старушка затараторила, обильно вставляя русские слова в корейскую речь. Ниночка Алексеевна не понимала ни слова. Вскоре старушка ушла, похлопав Алексея по плечу, на Ниночку Алексеевну она едва взглянула.

— Ну что, Нинок, располагайся! — Алексей обвёл рукой вокруг.

Ниночка Алексеевна огляделась. Две комнатки, маленькая кухня. Пахнет затхлостью и плесневелыми тряпками. Всюду пыль, вдоль стен навалены какие-то коробки и мешки. Зато есть холодильник, и газовая плита почти новая. Ничего, глаза боятся, руки делают.

— Есть охота. Соседка суп сварила, и ким-чхи сделала. Доставай из холодильника.