И умрем в один день…

— Давай без иронии, — рассердился Антонио. — Я тебе могу и другие глаголы… Испарился, дематериализовался, исчез…

— Достаточно, — я поднял руки. — Меня, собственно, не этот таинственный Гатти интересует, а синьора Лугетти, которая, как ты говоришь, по его делу даже в свидетели не годится.

— Не годится, — буркнул Антонио, — но что-то она… Будешь с ней говорить? Я имею в виду — о деле Гатти?

Я покачал головой. Таинственное исчезновение синьора Гатти, конечно, поражало воображение, особенно воображение полицейского, которому такие случаи нужны в практике так же, как собаке пресловутая пятая нога, но я прекрасно помнил, сколько в бытность мою полицейским следователем мне попадались дела, выглядевшие в начале не менее фантастическими, а затем оказывавшиеся такими банальными, что скулы сводило. И все лишь потому, что при первом осмотре места происшествия упускаешь какую-то вроде бы мало значащую деталь или в мотивах преступления не сразу разбираешься — как бы то ни было, впоследствии всегда оказывалось, что так называемая запертая комната прекрасно отпиралась, надо было только включить наблюдательность, а мотивы становились яснее солнечного дня, если удавалось обнаружить случайного свидетеля, который…

— Что? — вздрогнул я, потому что Антонио произнес какую-то длинную фразу, прошедшую мимо моего сознания.

— Я вот еще вспомнил, — повторил Антонио, — что мне тогда показалось странным. Синьора… м-м… Лугетти осталась совершенно спокойной, когда узнала, что с Гатти что-то случилось… могла ведь предположить, что нечто нехорошее, если полиция интересуется… Да. Но пришла в сильное возбуждение, когда я сказал совершенно нейтральную фразу… Сейчас и не помню — что именно. Она посмотрела на меня таким странным взглядом, будто я на ее глазах застрелил человека… смесь ужаса и любопытства, если ты понимаешь, что я хочу сказать… Помню, я даже спросил: что, мол, случилось? Она дернула головой, будто отогнала видение или мысль… Я вот пытаюсь вспомнить: что же я такого сказал…

— Неважно, — я встал и протянул приятелю руку через стол. — Спасибо, Антонио. Бумагу я могу взять с собой?

— Конечно, — Антонио пожал мне руку и пошел проводить к двери. Я уже выходил, когда он неожиданно произнес: — Ага, вспомнил. Мы тогда немного поговорили о демографии… надо было как-то закончить беседу… я сказал, что скоро в Риме станет невозможно жить, надо перебираться в сельскую местность. "Большой демографический взрыв, — сказал я, — это, в конце концов, наша проблема, мы ее сами создаем, а потом жалуемся, что жизнь становится хуже". Что-то в этом роде.

— И она…

— Я же говорю: посмотрела на меня, будто я убил человека.

— Что-нибудь сказала?

— Нет… Кажется, на том наш разговор и закончился.

* * *

Большой демографический взрыв. Большой взрыв. И что? Синьор Гатти исчез в начале февраля. От мужа Лючия ушла пару недель спустя. После этого — не значит вследствие этого. Но почему-то часто получается так, что «после» и «вследствие» связаны друг с другом — случается и наоборот, конечно, я не знал статистики совпадений и антисовпадений, но утверждать, будто «после» однозначно не означает «вследствие», я бы не стал.

Во всяком случае, этот момент следовало исследовать особо. Я был бы не прочь собственными глазами взглянуть на квартиру синьора Гатти, на его кухню и его инвалидную коляску, и на следы конфитюра, но это, понятно, невозможно: в квартире наверняка уже давно живет кто-то другой…

Я позвонил в справочную Сан-Тинторетто, узнал нужный мне телефон в муниципалитете, набрал номер и мило побеседовал с секретаршей, сообщившей по секрету (таким, во всяком случае, был ее голос), что квартира, в которой жил исчезнувший синьор Гатти, до сих пор стоит опечатанная, потому что у кого-то в полиции, видимо, застарелый склероз, дело все еще не закрыто официально, и из-за этого невозможно сдать квартиру… да, она принадлежит муниципалитету… а вот об этом нужно разговаривать с комиссаром, поскольку, как я сказала, дело не закрыто, и если синьору удастся надавить… да, я понимаю, что это не в вашей компетенции…

Разговор с комиссаром Стефанелли оказался коротким: я представился, сказал, что занимаюсь расследованием, в ходе которого мне бы хотелось ознакомиться с квартирой… Стефанелли даже не дослушал, его кто-то торопил, чьи-то возбужденные голоса слышались в трубке, да сколько угодно, сказал он, приезжайте, сержант Андреотти пойдет с вами, чтобы потом опять опломбировать… Да, я знаю, все время забываю оформить, дело формально не закрыто… Почему? Нет никакой причины — надо закрыть и сдать в архив, но… Вот, скажем, если бы дело закрыли, разве смогли бы вы побывать в квартире, так что для частного сыска наша недоработка как раз… Вот именно.

Мы договорились, что в Сан-Тинторетто я приеду завтра в одиннадцать, после чего, удовлетворенный даже сверх запланированного, я отправился в офис и выслушал подробный отчет Сильвии, а также получил на руки толстую пачку распечаток.

— Да, — сказала Сильвия, — звонил этот ваш клиент — Лугетти.

— Он сказал, что ему нужно?