И увидел остальное

- Представляю себе! - с неожиданной злостью ответил Новиков. Он вскочил и принялся натягивать брюки. - Представляю твой анализатор любви! Белые шкафы, набитые микромодулями. Куча медицинских приборов. Блок кодирования, счетно-решающий блок, дешифратор. Двое парней с тестерами лазают за панелями, устраняют замыкания. Ты встречаешь на улице блондинку анатомического типа Тоси и приглашаешь ее "анализироваться". Для начала экспресс-анализ крови и прочего. Вам надевают на разные места манжетки сфигноманометров. Вам бреют головы и мажут их контактной пастой для датчиков супер-энцефалографа. Я оптимист, и полагаю, что теменную кость удалять не будут...

- Что с тобой? - озадаченно спросил Володя.

А Новикова несло: - Вам вкалывают в нервные места китайские иглы. Анализатор гудит, мигает цветными сигналами. Старший оператор говорит: "Молодые люди, посмотрите друг другу в глаза. Так, а теперь - через гипнофильтр А-27. Благодарю вас. Жора, отцепляй от них датчик". Блок дешифровки выстреливает голубой бланк с розовыми амурами: "Не можете любить друг друга". И ты идешь искать следующую девушку...

Новиков ожесточенно махнул рукой и зашагал по мосткам к берегу.

В середине следующего дня они встретились на лекции по защите от излучений.

- Я думал о твоем анализаторе. - сказал Новиков вполголоса. - Не знаю, нужен он человечеству или нет, а вот посмотри-ка на эту схему.

Он протянул Володе свежий номер академического журнала, раскрытый на статье С. Резницкого.

- Тут какая-то гипотеза о биологическом коде сонастроенности. Статья мудреная, с ходу не осилишь. А вот схема, помоему, интересная...

3.

Радий Петрович привык командовать людьми и приборами. Он привык ощущать приборы, как продолжение своего зрения, своего слуха, своей воли. Кроме того, он привык видеть перед собой за координатной сеткой экрана знакомую картину звездного неба. Видеть свое положение в Пространстве - без этого лететь было нельзя.

Теперь, когда корабль оглох и ослеп, Радий Петрович не то чтобы просто испугался, а был ошеломлен странным ощущением собственной ненужности и невозможности управлять ходом событий. Он перестал быть командиром, и это, кажется, было страшнее, чем врезаться в Юпитер.

А врезаться могли каждую секунду.

Оцепенение первых минут прошло. Как мог он, командир, допустить, чтобы двое мальчишек, впервые вышедших в Пространство...

- Куда! - крикнул он так, как не кричал еще никогда в жизни. - Куда направили?

Губы его прыгали, голос сорвался. Он видел их белые лица на мутном фоне бокового экрана. Заостровцев не оглянулся на окрик. Руки его безжизненно висели по бокам кресла, взлохмаченная голова лежала на панели управления двигателями. Как раз под его щекой медленно ползла вправо стрелка поворотного реактора.

Новиков посмотрел на командира. Лицо его было странно .искажено будто одна сторона отставала от другой.

- Сейчас, Радий Петрович... Минутку...

Новиков потянулся к переключателям мнемосхемы - самым дальним на пульте. Перед командиром засветилась масштабная схема: Юпитер, спутники, кольца их орбит, красная линия пути коробля...

Но ведь это была линия рассчитанного курса, ее не с чем было сравнить, потому что датчики системы ориентации не подавали на мнемосхему истинный курс.

Радий Петрович представил себе, как "Апшерон" на выходной кривой углубляется в Ю-поле - углубляется дальше, чем следует...

Кроме того, на развороте кораблю предстояло пересечь орбиты десятка "путников Юпитера - а ведь Каллисто и Ганимед почти с Землю величиной. Конечно, возможность столкновения практически исключена, но когда движешься в полях стохастичных возмущений без внешней информации, то и мелкие спутники - бешено кувыркающиеся в пространстве ледяные и каменные глыбы кажутся неправдоподобно близкими.

- Вы не могли рассчитать курс без внешних датчиков,жестко сказал командир. - Я запрещаю...

Тут он осекся. Он был командир и мог запретить что угодно, но, запрещая, он должен был продиктовать свое решение.

А решить что-либо в этой дикой ситуации было невозможно.

Новиков тряс за плечи сидевшего рядом Володю.

- Да очнись ты! - крикнул он ему в ухо. - Вовка, очнись! Что дальше? Корректировать надо!

В отчаянии он крутанул Володино кресло, сгреб пятерней его волосы, мокрые от пота.

Володя вдруг дернулся, открыл глаза.

.- Поправки! - обрадованно закричал Новиков. - Чего уставился, баран, поправки давай!

Мутные глаза Володи прояснились. Он расправил плечи, потянулся, на его худом лице появилась улыбка, показавшаяся командиру идиотской- Так хорошо, - тихо проговорил Володя. - Так не давит... не крутит... Надо было сразу боком...

Новиков притянул его голову вплотную к своей- Давай, милый, лихорадочно шептал он. - Поправки давай.

И снова командиру показалось, что они сошли с ума.

Из дальних времен парусного флота перешло в космонавтику железное правило: при живом капитане рулем не командуют. А эти двое командовали. Они колдовали над блоком программирования, вводили поправки. Они вели корабль я он, командир, смотрел на них, ничего не понимая и все острее ощущая свою ненужность...