И в аду есть ад

— Мистер Форден, — услышал Фрэнк шёпот, и, обернувшись, увидел официанта, который совал ему записку. Развернув её, покачал головой недовольно. «На кой черт я ему понадобился!» Но все-таки встал и пошёл за официантом.

— Бобби, что случилось? — спросил Фрэнк, с удивлением наблюдая, как тот испуган и подавлен. — На тебя наехали что ли? Что ты нервничаешь?

— Хэнк, выручай. Очень тебя прошу, — пролепетал Бобби дрожащим голосом. — Я не знаю, что делать.

— Бабки нужны? — поинтересовался Фрэнк. — Сколько?

— Нет, Хэнк. Я сам тебе заплачу. Помоги, пожалуйста, — плачущим голосом пробормотал Бобби.

— Да что с тобой, твою мать! Объясни по-человечески! — прорычал Фрэнк.

Его уже начало злить, что Бобби отвлекает его, и не даёт послушать Наташу.

— Понимаешь, Моррисон в стельку пьян, он не может выступать, — быстро проговорил Бобби. — Этот мерзавец нажрался так, что двух слов связать не может.

— И я тут причём? — перебил его раздражённо Фрэнк. — Слушай, Бобби, я хочу послушать Наташу. Она классно поёт, а ты меня задерживаешь.

— Хэнк, Наташа простужена, она и так уже перепела больше нормы, но у неё, понимаешь, связки. Хэнк, я прошу тебя, выступи. Ну, хотя бы пару песен, каких хочешь, — умоляюще пробормотал он.

Нет, Бобби не шутил. Фрэнк ошарашено воззрился на него, пытаясь подобрать слова.

— Бобби, ты вообще в своём уме? Я — бизнесмен, да и петь я ни хрена не умею. Это будет ещё хуже, чем с Моррисоном. Твои посетители меня отметелят в лучшем случае, а в худшем — пристрелят.

— Нет, Хэнк, ты классно пел. Тогда с Наташей. Я слышал. И играешь ты здорово. Ну, выйди, исполни пару номеров. Я понимаю, ты не очень готов, но импровизация даже лучше. Я тебе на саксе подыграю.

На перепуганного до полусмерти Бобби было страшно смотреть. Но с другой стороны аккумулятор защитного поля сел за время общения с Ротбардом. Если недовольные его исполнением слушатели захотят убить незадачливого певца, тот отправится на тот свет. Навсегда.

— Ладно, дай мне какой-нибудь костюм что ли, — бросил он глухо, заметив с сильным неудовольствием, какой радостью засветились глаза Бобби.

Массивный рояль выглядел слабой защитой, но Фрэнк постарался отгородится от зала невидимой стеной. Пробежал по клавишам, заметив, что инструмент расстроен. И стал петь «Балладу Мэкки-ножа» из «Трёхгрошовой оперы», стараясь не сбиться и в самый ответственный момент не забыть слова. На втором куплете вдруг почувствовал, что убивать его пока не собирается. Бросив быстрый взгляд в зал, увидел, что слушатели подпевают ему и отбивают ритм ладонями. Это подбодрило его и он начал выдавать такие пассажи, что казалось рояль покраснеет стыда.

Ему хлопали так, будто, по крайней мере, он открыл секрет вселенского счастья. Обретя веру в себя, Фрэнк исполнил залихватскую «I’m Gonna Live Till I Die», которую очень любил. Про себя отмечая со стыдом, что от его исполнения Фрэнк Синатра в гробу бы перевернулся. Но зал, раззадоренный смелым решением подавать все песни каким-то неожиданным, необычным способом, воспринимал его эксперименты на ура. Когда он, адски уставший, встал из-за рояля, то ему рукоплескали так, будто он мировая знаменитость. Он ушёл за кулисы, чтобы отдать костюм Бобби и, столкнувшись с ним, поморщился, увидев нескрываемое восхищение в его глазах.

— Хэнк, ты просто мастер, — воскликнул он. — Нет, честно!

— Ладно, Бобби, — бросил Фрэнк, отводя пачку банкнот, которую пытался ему сунуть Бобби. — Я для себя играл.

— Но ты можешь у меня выступать, — быстро проговорил Бобби. — Вместе с Наташей!

Фрэнк чуть не расхохотался, представив, как утром будет спекулировать на бирже, днём придумывать новые модели автомашин, а по ночам выступать в клубе у Бобби. И тут уже не поможет никакая «волшебная вода». Через пару месяцев он точно отправится на кладбище. Решил наотрез отказаться, но вдруг вспомнил Наташу, стройное тело, длинные, безупречные ноги, которые виднелись в разрезе роскошного платья, чувственный голос и неожиданно для себя сказал:

— Ладно, Бобби, я подумаю.

Он спустился в зал, ощутив, как зверски пересохло в горле. Официант принёс бутылку виски. Опрокинув стаканчик, Фрэнк подумал, что не так уж отвратительна жизнь в этом проклятом городе. Из служебного помещения вышла Наташа, она переоделась в белую блузку, обтягивающие голубые бриджи и выглядела по-домашнему милой. Увидев его, улыбнулась и присела за столик.

— Вы замечательно выступили, — сказала она немного простуженным голосом, и Фрэнк понял, что Бобби не врал. — Мне очень понравилось.

— Да ничего особенного, — бросил Фрэнк, совершенно не рисуясь. — Что выпьете?

— Спасибо. Не хочу. У вас хороший голос. Поёте с душой, — продолжала она. — Техника, правда, неважная.

— Да, я знаю, из меня певец, как из дерьма пуля, — бросил Фрэнк, усмехнувшись.

— Нет-нет. У вас сильный голос, достаточно большой диапазон. Техника — дело наживное, а голос — от Бога. Вам надо только немного поупражняться. И играете вы замечательно. Вы долго учились музыке?