И в чёрных списках мне светло

Я вас люблю, как любят всё, что мимо
Промчалось, не убив, когда могло.
Я вас люблю и вами я любима
За то, что не убили, а могли,

Когда была я в поезде бомбима,

Лицом упав на битое стекло,
И чудом вышла из огня и дыма
В пространство, где горели корабли,

Горели танки, самолёты, люди,

Земля и небо, кровь лилась из глаз.
Я вас люблю всей памятью о чуде,
Которое спасло меня от вас.

Мой ангел в той войне был красным, красным,

И пять мне было лет, а нынче сто.
Я вас люблю так пламенно, так страстно,
Как дай вам Бог не забывать — за что.

«А птица пролетит над бездной, над потоком…»

А птица пролетит над бездной, над потоком,
Сквозь трещину в скале, где тонкий луч блестит.
И, если так мала и льнёт к небесным тропам, —
Никто, никто другой, а птица пролетит.

Гляди в такую высь, где птица воплотится

В благую весть, что есть земля и Бог простит.
Без птицы нет земли, которой ты — частица,
Никто, никто другой, а птица пролетит.

Её потом съедят, питаясь этой дичью,

И перья пустят в ход, где рукопись хрустит.
Но там, где эту дичь над бездной раскавычу,
Никто, никто другой, а птица пролетит.

Сквозь пыточный глазок всемирного гестапо,

Где пыточный гипноз победы тарахтит, —
Поэтство пролетит не шулерского крапа,
Никто, никто другой, а птица пролетит.

ЯМБЫ

Идут большие Ху из Ху,
Народы стран пытая страхом,
Чтоб насладиться страшным трахом
И, трахнув, превратить в труху.

Идут большие Ху из Ху,

У трахнутых есть два стремленья —
Достоинство Сопротивленья
И торг на дьявольском верху.

Идут большие Ху из Ху,

Показывая траха орган —
Войска и торг, чреватый моргом
Для тех, кто верит в шелуху

Свобод по спискам Ху из Ху,

Где страны числятся врагами
За то, что грязью под ногами
Не стали в царстве Ху из Ху,

Чей трах помпезный — на слуху,

А страхи стран полны размаха,
Для Ху из Ху они от страха
Готовы подковать блоху.

Идут большие Ху из Ху,

А страхи стран — дурная метка.
Отваги сок давай, Поэтка,
Чистейшей лирики стиху.

«И в чёрных списках было мне светло…»

И в чёрных списках было мне светло,
И в одиночестве мне было многодетно,
В квадрате чёрном Ангела крыло
Мне выбелило воздух разноцветно.

Глубокие старухи, старики

Мне виделись не возрастом отвратным,
А той глубокостью, чьи глуби глубоки —
Как знанье тайное, где свет подобен пятнам.

Из пятен света попадая в пятна тьмы,

Я покрывалась воздуха глазами,
Читая незабвенные псалмы
По книге звёздной, чьи глаза над нами.

Волнами сквозь меня, светясь, текло

Пространство ритмов, что гораздо глубже окон.
И в чёрных списках было мне светло
И многолюдно — в одиночестве глубоком.

Гадала по словарю…»