И в пепел обращен

…и Джек с ужасом обнаружил, что не в силах протянуть к нему рук. Помня, какая мука таится в древке, руки отказывались повиноваться. Но Луна отчаянно закричала над головой, и преданность одержала верх над стремлением к самосохранению.

Стиснув челюсти так, что зуб треснул надвое, Джек схватил посох Калех Бейр.

«Я знаю, как мне суждено умереть».

С яростным ревом вонзил Джек навершие в Драконову грудь – туда, где, будь он обычным зверем, могло оказаться сердце. Окоченевшие до бесчувствия, руки даже не ощутили удара, но мощь его, устремившаяся вдоль плеч, отдалась в спине, оттолкнула Джека на шаг назад.

На сей раз отчаянно завопил сам Дракон.

Брюхо и грудь его пошли трещинами, точно камень, сжавшийся на морозе, равного коему не видывал мир. У самых корней, в сердцевине разлома, вспыхнуло крохотное солнце – столь жгучее, ослепительное, что сделалось больно глазам. Вот оно, сердце Дракона, протяни только руку… однако прикосновение спалит бренную плоть без остатка.

Джек видел свою смерть дважды, и она была не такой.

Вдруг ужасающий свет затмила тень. Луна! Подбежав к Дракону, королева по самое плечо погрузила левую руку в щель. Миг – и солнце оказалось в ее ладони.

«Шкатулка!»

Джек очертя голову бросился наземь, в золу. Удар от падения он почувствовал, но не услышал: возможно, весь мир разразился громом, а может, погрузился в безмолвие – в жутком, неуловимом для уха, исполненном муки драконьем реве о сем оставалось только гадать.

«Шкатулка… Где же шкатулка… Луна ведь вовсе без пальцев останется!»

Руки нащупали железную крышку, поддели край, потянули…

Окутавшись облаком пепла, Джек поднялся на ноги и с лязгом откинул крышку шкатулки. Над головой корчилось в муках черное тело исполинского змея. Дракон был ранен, однако не мертв. Он мог продолжать жить и без сердца. Едва не угодив под шальной удар огромной когтистой лапы, Джек пригнулся пониже и побежал к королеве.

Луна сияла, точно луна, на время одолжившая у солнца все его великолепие. Вот только времени на трансмутации нет. Подбежав, Джек поспешно подставил Луне железную тюрьму.

«Христос Всемогущий, да ведь рука сожжена до костей!»

Сжатая ладонь Луны замерла над черным провалом. Казалось, королеве не разомкнуть сведенных судорогой пальцев. На лице ее недвижно застыла гримаса невыразимой боли.

«Прости…»

С этой мыслью Джек коснулся ее запястья краем железной стенки.

Солнце кануло в черную бездну. Сердце Дракона светило так ярко, что Джеку на миг показалось, будто весь свет небесный разом угас. Однако металл в ладонях он чувствовал, даже ничего не видя. Крышка шкатулки захлопнулась, и…

Тишина.

Уши словно заткнули ватой. Сощурившись в потускневшем свете, Джек понял, что среди углей вокруг не видать ни движения. Вот стена, а вон там, невдалеке, ряд уцелевших домов, а вот, совсем рядом, и дивные неуверенно поднимаются на ноги, и только в том месте, где высилась черная громада Дракона, не осталось ничего – лишь хлопья пепла, кружась, медленно оседают на землю.

Шкатулка в руках потеплела. Щит на крышке украсился языком пламени.

Луна покачнулась. Видя это, Джек едва не отбросил шкатулку, однако вовремя опомнился и как можно скорее, но с осторожностью поставил ее подальше. Поднятая рука королевы недвижно замерла в воздухе. Где прежде была покрытая волдырями плоть, ныне не осталось ничего, кроме почерневших костей и обгорелой полоски замши – остатков манжеты перчатки. Глаза ее были округлены, брови высоко подняты, словно она никак не могла поверить, что Джек – здесь, перед ней.

Джек кое-как улыбнулся, но, стоило заговорить… Должно быть, кричал он от души: голоса почти не осталось.

– Не стоило опасаться, – сказал он. – Мне суждена другая смерть. Я видел.

С этим оба устало осели в золу и принялись ждать. Скоро подойдут остальные и помогут им добраться домой.

Лондон, затем Ислингтон, десять часов ввечеру

Так скоро Луна проснулась лишь по необходимости: сегодня ей еще предстояло встретиться с Гир-Карлин, иначе она, почти не нуждавшаяся в сне, могла бы пролежать в кровати целый месяц кряду. Она по-прежнему оставалась полуслепой – после яркого сияния драконьего сердца глаза никак не могли привыкнуть к дворцовому сумраку, а что до руки…

«А я ведь еще до этого полагала, будто рука погублена. Пожалуй, нужно спросить Нуаду Темерского, кто смастерил ему руку из серебра».

Однако коснись сердца Джек, он бы погиб на месте, а этого Луна боялась несказанно. Даже мысли об утрате еще одного Принца меньше, чем через год после смерти прежнего, вынести не могла. Какую смерть показал ему посох из черного дерева, он говорить отказался, и Луна до последнего не сомневалась: то была гибель в битве с Драконом.

Майкл Девен… Энтони Уэйр… что ж, когда-нибудь следом за ними уйдет и Джек Эллин – но еще не сейчас.

Поддерживая Луну с левого бока, со стороны пострадавшей руки, Амадея помогла ей сесть прямо, обложила со всех сторон подушками и подала кружку, до краев полную лучшего меда сестер Медовар.

– Мы и Принцу кружечку отнесли, – сообщила леди обер-гофмейстерина. – Проснется и выпьет.