И в сердце нож. На игле. Белое золото, черная смерть

Дик решил, что пора кончать нести ахинею, а то он и опомниться не успеет, как эта баба затащит его в постель. Ему же хотелось лишь одного — вернуть деньги. Поэтому он сказал: «Аминь!»

Они поднялись с колен, и Мейбл спросила, не желает ли он чем-нибудь подкрепиться. Дик сказал, что съел бы омлет, тосты и кофе выпил, Мейбл отвела его в кухню, где усадила на табуретку за чистенький столик, а сама стала готовить еду. Кухня была в тон остальной квартире: электрическая плита, холодильник, кофейная машина, кухонный комбайн — все электрическое, яркой расцветки и весьма гигиеничное. Дик завороженно следил за ее колышущимися формами под синим шелковым неглиже, когда она проворно двигалась по кухне, наклонялась, доставая из холодильника яйца и сливки, делая несколько вещей одновременно, покачивая бедрами, переходила от плиты к столу.

Но когда она села напротив него, то застеснялась и не могла вымолвить ни слова. От смущения ее гладкие коричневые щеки словно зарделись. Еда была отличной: хрустящий бекон, мягкий омлет, твердые коричневые блестящие от масла тосты, английский мармелад и крепкий черный кофе эспрессо с густыми сливками.

Дик распространялся о достоинствах ее покойного мужа, о том, как его будет не хватать Движению, но постепенно его охватывало нетерпение: скорее бы уж она отправилась спать. Он с облегчением вздохнул, когда Мейбл поставила посуду в мойку и удалилась в спальню, застенчиво пожелав ему спокойной ночи.

Он немного подождал и, решив, что она заснула, чуть приоткрыл дверь спальни. Он прислушался к ее ровному дыханию, затем включил свет в гостиной с тем, чтобы лучше ее разглядеть. Если бы она проснулась, он бы сделал вид, что ищет ванную. Но она крепко спала, зажав левую руку между ног, а правую положив на обнажившуюся грудь. Он прикрыл дверь, подошел к телефону и набрал номер.

— Будьте добры Барри Уотерфилда, — сказал он и услышал в ответ сердитый мужской голос:

— Сейчас уже поздно звонить постояльцам. Звоните утром.

— Я только сейчас приехал, — пояснил Дик, — а рано утром, в пять сорок пять, уезжаю в Атланту. У меня для него важное сообщение.

— Ну, погодите, — сказал человек, а вскоре в трубке раздался второй, подозрительный голос:

— Кто это?

— Дик.

— О!

— Слушай и молчи. За мной гонится полиция. Я сейчас у вдовы одного из наших, Джона Хилла, которого сегодня застрелили. — Дик сообщил номер телефона и адрес. — Об этом не знает никто, кроме тебя. Звони только в крайнем случае. Если трубку снимет она, скажи, что это Джеймс. Я ее предупрежу. Сегодня сиди тихо. Теперь повесь трубку.

Когда Барри повесил трубку, Дик услышал щелчок, подождал, проверяя, не подслушивает ли кто, затем, удовлетворенный, сам повесил трубку и пошел спать. Он выключил свет и лег. В голову разом бросилось множество мыслей, но он быстро разогнал их и наконец уснул.

Ему снилось, что он бежит через темный лес, объятый страхом, но затем увидел среди деревьев луну. Оказалось, что деревья очертаниями напоминают женщин с грудями, как кокосовые орехи. Внезапно он провалился в яму, где что-то теплое и влажное обняло его, и он почувствовал блаженство…

— Преподобный О’Мэлли! — услышал вдруг Дик. Свет из спальни высветил ее фигуру в ночной рубашке с кружевными оборками. Одна пышная грудь выскочила наружу. Женщина дрожала, лицо ее было в слезах.

Дик был потрясен ее видом — особенно после того, что ему приснилось: не посягнул ли он на нее во сне? Он вскочил на ноги и обнял ее. Теплая мягкая плоть сотрясалась от рыданий.

— Я видела страшный сон!

— Ничего, ничего, — говорил он, прижимая ее к себе. — Сон — это всего лишь сон.

Она освободилась из его объятий и села на диван, закрыв лицо руками и глухо говоря сквозь ладони:

— Мне приснилось, что вас тяжело ранило, а когда я поспешила вам на помощь, вы посмотрели на меня так, словно я вас предала.

Он сел рядом и стал нежно поглаживать ее по руке.

— Я никогда такого не подумаю, — сказал он, считая про себя количество поглаживаний. Ни одна женщина не устоит против сотни таких поглаживаний. — Я всецело вам доверяю. Вы никогда не причините мне вреда. Напротив, вы принесете мне радость и счастье.

— Преподобный, мне так неловко, — пробормотала она.

Мягко, не переставая считать, он уложил ее на постель и сказал:

— Прилягте и перестаньте мучиться дурацким сном. Если со мной что-то случится, значит, такова воля Божья. А теперь повторяйте за мной: если с преподобным О’Мэлли что-то случится, такова воля Божья.

— Если с преподобным О’Мэлли что-то случится, такова воля Божья, — послушно повторила она полушепотом.

— Мы все должны покоряться Божьей воле.

— Мы все должны покоряться Божьей воле.

Свободной рукой он раздвинул ее ноги.

— Божью волю надлежит исполнить, — сказал он.

— Божью волю надлежит исполнить, — повторила она.

— Такова Божья воля, — внушал он, словно гипнотизер.

— Такова Божья воля, — повторила она как в трансе.

Когда он вошел в нее, она была уверена, что это Божья воля, и воскликнула:

— A-а! Хорошо!

Глава 7