И в сердце нож. На игле. Белое золото, черная смерть

Собравшиеся повскакали со своих мест, выкрикивая «аминь» к «аллилуйя». В их разгоряченном воображении О’Мэлли предстал великомучеником, жертвой несправедливости белых, отважным и благородным лидером.

— Всемогущий Господь разобьет его оковы, и он придет, чтобы даровать нам свободу, — закончил свою пламенную речь преподобный Букер Вашингтон.

Представители движения «Назад в Африку» ему верили. Они хотели ему верить. Иного выбора у них не было.

— А теперь мы начинаем сбор пожертвований, чтобы оплатить работу адвоката преподобного О’Мэлли, — уже спокойно сказал преподобный Букер Вашингтон. — И попросим брата Самнерса передать эту скромную сумму тому, кто ныне оказался в своем Гефсиманском саду.

Было собрано пятьсот девяносто семь долларов, каковые брату Самнерсу надлежало передать преподобному О’Мэлли. Полицейский участок, где находился под стражей О’Мэлли в ожидании решения суда, был в нескольких кварталах от церкви. Брат Самнерс возвратился с посланием от О’Мэлли еще до окончания службы. Его буквально распирало чувство собственной значимости, когда он взошел на кафедру, чтобы огласить то, что поручил ему любимый пастырь.

— Преподобный О’Мэлли в своей темнице воссылает молитвы за всех вас, его дорогих сторонников, — за всех нас, за скорейший возврат наших денег, а также за наш переезд в Африку. Он говорит, что в десять утра в понедельник состоится судебное заседание по его вопросу, после чего он снова обретет свободу и вернется к вам, чтобы продолжить свою работу.

— Защити и освободи его Господь! — воскликнула одна прихожанка, и хор голосов воскликнул за ней: «Аминь!»

Собрание закончилось, и прихожане расходились, исполненные веры в преподобного О’Мэлли, а также удовлетворения своей собственной щедростью, воплотившейся в пятьсот девяносто семь долларов.

На многих столах в Гарлеме в этот день появились жареные куры с клецками или свинина со сладким картофелем, а преступный мир отдыхал.

По воскресеньям Гробовщик и Могильщик всласть отсыпались и редко вставали до шести часов вечера. Воскресенье и понедельник были у них выходными, если они не работали над чем-то срочным. Дело о налете они решили отложить до понедельника.

Но Могильщику приснилось, что слепой рассказал ему о том, как видел кипу хлопка, которую провезли по Седьмой авеню и втащили в дом, только вот проснулся он прежде, чем успел услышать, в какой. Какое-то воспоминание стучалось, чтобы попасть в его сознание. Теперь он понимал, насколько это важно, но тогда не обратил на него должного внимания. Некоторое время он лежал, тщательно вспоминая все, что они делали. Он так и не вспомнил того, что хотел, оно так и не достучалось до его мозга, но Могильщиком овладело сильное ощущение, что если он сможет припомнить это, то постучит ответ на все вопросы.

Он встал, накинул халат, пошел в кухню и вынул из холодильника две банки пива.

— Стелла! — крикнул он жене, но она куда-то ушла. Он выпил одну банку и стал бродить по квартире, держа в руке вторую. Он всматривался в глубь себя, прочесывая дебри памяти. Сыщик без памяти, говорил он себе, все равно что мясо без картошки.

Его две дочери были в летнем лагере. В квартире стояла тишина, как в гробнице. Он зашел в гостиную, сел, пролистал воскресный выпуск «Сентинела», гарлемской газеты, выходящей два раза в неделю и посвященной местным новостям. Почти всю первую полосу занимал рассказ о налете. Там были фотографии О’Мэлли, Айрис, а также Мейбл и Джона Хилл. Рэкетирское прошлое О’Мэлли, а также его тюремные дни получили самое подробное освещение. Было отмечено, что синдикат приговорил его к смерти. История его движения «Назад в Африку» изобиловала самыми рискованными подробностями, зато одноименная организация Л. Г. Мишо изображалась в весьма уважительных тонах. О Маркусе Гарви, которому первому пришла в голову эта блестящая идея, сообщались такие факты, о которых сам он и не подозревал. Могильщик стал листать газету дальше, и его внимание привлекла реклама Коттон-клуба с фотографией Красотки Билли, исполняющей экзотический танец «коттон»[10]. Опять этот чертов хлопок, с отвращением подумал Могильщик и отбросил газету.

Он подошел к телефону в холле, откуда просматривалась вся квартира, и позвонил в участок лейтенанту Бейли, дежурившему сегодня. Бейли сказал: нет. Машину полковника не нашли, дяди Бада не обнаружили. Двух стрелков Дика не отыскали.

— Нет, нет и еще раз нет, — подытожил лейтенант.

— Ну что ж, зубы не кусаются, когда снята голова, — сказал Могильщик.

Тут ему позвонил Гробовщик и сказал, что его жена Молли ушла с женой Могильщика Стеллой и он сейчас подойдет.

— Только давай не будем говорить о преступлениях, — сказал Могильщик.

— Ладно. Пойдем-ка в управление, немного поупражняемся в тире. Я только что почистил свою старушку пушку.

— А может, выпьем виски, повеселеем и двинем в город с супругами? — предложил Могильщик.

— Годится. Почему бы немного не повеселеть.