И в сумерках придёт рассвет

Мир вокруг будто исчез. Он был зверем, пойманным в клетку и обречённым на смерть. Лиарин не видел, где он. Но кожей чувствовал, что Дерг стережёт своих узников не только непреступными стенами, но и чёрной магией чародея Катараса. Магией, которая заставляет сильных быть слабыми, которая наполняет сердце отчаянием и лишает надежды на спасение.

Протащив эльфа по крутым лестницам, уходящим куда-то вверх, его привели в камеру. Здесь руки развязали, но тут же приковали цепями, которые жалобно звякнули  и умолкли испуганно. Со стоном скрипнула дверь, и всё стихло.

С минуту Лиарин сидел на каменном полу, слушая эту тишину. Потом он дотянулся рукой до лица и сорвал повязки, отчего цепь вновь негромко звякнула. Он несколько раз моргнул и, восстановив зрение, огляделся.

Камера, где он оказался, была маленькой и тёмной. Пожалуй, если бы он вытянулся на полу во весь рост, то достал бы до противоположной стены.

Свет пробивался сюда сквозь крошечное окошечко под потолком, скорее даже не окошечко, а щель, в которую можно было высунуть только руку. Правда Лиарин, закованный в цепи, и этого себе позволить не мог.

Но в этом проёме виден был клочок хмурых небес – единственное напоминание о том, что мир ещё существует.

Чуть поодаль стояла плошка с мутной водой, рядом сухой кусок чёрного хлеба. Но заржавевшие цепи на руках Лиарина оказались слишком коротки, чтобы достать это. Каменный пол был ледяным и влажным. Лиарин слегка приподнялся, расстелил кое-как  свой плащ (благо, не отняли) и уселся на него.

Затем дотянулся и подвинул ногами к себе хлеб и воду. Отпил немного, хоть даже смотреть на эту воду было мерзко, но жажда уже давно мучила его. После сгрыз и хлеб. Смочив в оставшейся воде снятые повязки, Лиарин попытался стереть с лица и рук остатки присохшей крови и грязь.

Отчаяние всё глубже проникало в сердце Лиарина. Но теперь меньше всего ему хотелось думать о своём бедственном положении и об участи, которая постигнет его, когда вернётся Катарас. Усталость и боль во всём теле были слишком сильны.

Эльф вытянулся на полу, насколько это позволяли сделать его прикованные руки, и, закрыв глаза, решил пока не думать ни о чём.

Ему живо представился образ Мары с Киралейном на руках: она стояла на руинах своего замка и говорила с сыном. А потом он вспомнил их танцы на свадьбе Эктавиана… И слова Каргионы.

«Они до сих пор не знают, где искать её. Значит, Эрсель в безопасности. И мой сын тоже», – подумал эльф в полудрёме и, несмотря на все муки, выпавшие на его долю,  заснул спокойным крепким сном, с улыбкой на губах.

Чёрный бархат небес был вышит узорами звёзд. Серебряный туман благоухал ароматами трав. Полная луна освещала могучую крону Вечного Дерева и отражалась на его ветвях. Город эльфов был пуст этой ночью. Никто не хотел вмешиваться в магический обряд, хотя и любопытно было взглянуть на то, что задумали правители.

Пять элдинэ стояло вокруг древа Кэнтрианэ по четырём сторонам света: на севере – Владыка Элиран, на юге – княгиня Лаяна, на востоке – Эктавиан, а на западе, бок о бок – Элинэль и Лиадран.

Первым заговорил князь Элиран. Дивные слова древнего эльфийского наречия легко текли из его уст, складываясь в причудливое заклинание:

– О, лайнас Элтлантис, эла гаката миа, миэ, книзо Элдинэ, лиа набаруэ эликаха, арика, мигианэ…

Речь его была прекрасна, но ни один человек не понял бы её, если бы услыхал. На языке людей это заклинание прозвучало бы примерно так:

– О, лесные духи Эльфийской Долины, я, князь Звёздного Народа, обращаюсь к древним силам земли, к чистым водам этих лесов, к мудрым деревьям, туманам и росам! Я призываю помощь сиятельных звёзд и легкокрылых ветров! И твой серебряный свет, Княгиня Луна, зову я в помощники! Все светлые силы мира призываю я в поддержку эльфийского рода в эту благословенную ночь! Помогите нам, о духи мироздания, в нашем обряде! Я призываю силу Творца и самой жизни, силу созидания, рождения и света! Пусть свет добра снизойдёт на нас и осенит своей мудростью!

Эльфы протянули руки по направлению друг к другу, и каждого из них окутало облако серебряного сияния. Одежды и волосы сверкали, как белый снег на солнце. Свет потёк, как живой, из ладони в ладонь, пока не окружил дерево Кэнтрианэ кольцом. И тогда уже все вместе эльфы пробудили его магию.

Звенели по лесу их дивные голоса, произносящие древние как мир слова, и значили они:

– Кэнтрианэ! Кэнтрианэ! Кэнтрианэ! Великое Древо, древнейшее из всех, ты – Хранитель Памяти и Вечности! Ты – Соединяющее Миры! Сегодня мы дерзнули пробудить тебя. Пусть магия твоя сотрёт границы миров! Верни на время наших предков из-за Моря! Во имя Света и спасения Жизни мы призываем их! Мы их потомки нуждаемся в совете Мудрых. Открой дверь в Мир Теней, о, Великое и Вечное Кэнтрианэ!

Серебряный свет окутал золотое дерево, и от корней его расползлось по кругу белое, как молоко, сияние. Теперь Элдинэ стояли в этом лучезарном кругу и чувствовали, как дрожит сама земля под их ногами.

Нерушимая тишина застыла в лесу, как лёд на скованных зимней стужей реках. И даже ветерок не смел пробежать по веткам.