И вечно их манит пыль дорог

– А прошло уже?

Аскольд отвел взгляд  и ответил без всякой охоты:

– Два месяца. Пролетели, словно их и не было, и вдобавок я ни на минуту не переставал думать о том, что мне придется возвращаться. Вот дьявол!

– …Вот дьявол! – менестрель вдруг воскликнул это «вот дьявол!» одновременно с ним и, кажется, даже подпрыгнул от нетерпения, – только два месяца! Да у тебя осталась еще целая прорва времени – если ты, конечно, не отравишь его, тревожась понапрасну.

Его энтузиазм и удивил, и позабавил мечника, но тот и предположить не мог, что этому парню окажется так легко поверить: из его уст «прорва времени» звучало действительно почти бесконечностью, и всю ее вдруг, признавал Аскольд то или нет, захотелось испробовать на вкус.

– Понапрасну ли? – все же спросил он, уже не слишком уверенный в своих тревогах.

На что Осверин только сощурился на него, посмотрел несколько мгновений так, а потом неожиданно пропел мелодично, легко, как выступал бы в торжественном зале или на площадях:

 Не бойся и мечу не давай зарыться в подножий прах,

ты меня вспоминай попозже, а пока – забывай свой страх.

И иди, пока можешь идти, а потом отдохни от зари до зари,

Пока присмотреть за тобой обещали дорог древние короли.

Аскольд сам не заметил, когда начал мурлыкать новую мелодию себе под нос, но она на долгие-долгие годы отложилась в его памяти, высеченная там свежим дыханием того утра и неожиданно открывшимся всем дорогам сердцем.

2. Приключение раз

Они ехали по дороге вдоль Поющего леса и болтали о пустяках. Осверину, ленивому до мозга костей, недавно нашли лошадь за приемлемые деньги, и он восседал на ней, довольный собой и всем миром вокруг. Аскольд не разделял его слепого восторга – как-никак, вот он, Поющий лес, место легендарное и жуткое, но иголочки настороженности приятно щекотали его разум. Разум потомственного воина, сына воина, и так с незапамятных времен.

А Осверин беспечно насвистывал что-то, глазел по сторонам и то и дело ласково почесывал кобылку за ушком.

– У тебя нет чего-нибудь сладенького? А?

Аскольд с шутливым укором покачал головой.

– Не балуй ее, а то ведь потом не справиться будет.

Тот вздохнул, но к словам товарища прислушался.

Они путешествовали вместе уже неделю, и успели удивительно легко подстроиться друг под друга. Пока, правда, путь их напоминал увеселительную прогулку, но ведь и жаловаться не приходилось.

Где-то на опушке треснула ветка, то ли под шагами какого-то лесного зверя, то ли…

– Слушай, Асколь… – начал было менестрель, обладатель чуткого музыкального слуха.

И в то же мгновение мечник со всей силы шлепнул его кобылку по крупу и пришпорил своего коня. Они скакнули на добрых пять шагов вперед, а за их спинами с мрачным свистом в землю вонзились сразу несколько стрел.

– Скачи, черт тебя дери! Живо! – заорал Аскольд, и они подорвались с места, сами подобно выпущенным из огромного тугого лука стрелам.

И в воздухе свистели стремительные убийцы, кто-то кричал на смешанном языке, и в след путникам неслись отборнейшие проклятья. Одна стрела клюнула навьюченные возле седла сумки мечника, другая чиркнула оперением по гитаре, оставив глубокую царапину, но двое друзей унеслись вперед целыми и невредимыми, разве что Осверин запыхался.

Перейдя с галопа на рысь, Аскольд наклонился в седле и вытащил торчащую из поклажи музыканта стрелу. Оперение было хорошим, но необычным, а острие наконечника недобро поблескивало зеленцой. Воин задумчиво понюхал его.

– Отравленная, – хмыкнул он. – А стреляют посредственно, дилетанты.

Менестрель глянул на него с уважением. Он как-то успел забыть, что его спутника всю осознанную и неосознанную жизнь натаскивали как раз на это, да еще на стратегию, тактику, политику, дипломатию… Классическое образование же.

Отдышавшись, он кинулся проверять сохранность своей гитары. Инструмент не пострадал, и только тогда Осверин вопросительно оглянулся назад, туда, где остались неудачливые разбойники.

– И что за гха'рт это был?

Мечник равнодушно пожал плечами.

– Скорее всего, обыкновенное ворье. Грабят всех, кто подвернется, пока кто-нибудь не ограбит их или не пошлет отряд в эти места, – он не покосился на стрелу и не выдал свои мысли ни единым жестом, продолжая выглядеть абсолютно невозмутимо, но менестрель все равно продолжал со скептическим прищуром смотреть на него.

– Что, с отравленными стрелами?

– Это Поющий лес. Тут и не такое бывает.

И до конца дня им никто больше не встретился, ни зверь, ни человек. С наступлением темноты двое путников выбрали место для привала, развели костер и поужинали, а ужин запили славным вином.