И вечный бой

Он победил и мрак, и боль, и страх,

Он бездне и не думал покоряться.

Таких вот силы темные боятся.

Вот так за веру гибнут на кострах.

И мне для счастья нужно лишь одно,

Но это уж, как вдох необходимо:

Возьмите меня в автономку

Из мягких постелей и плюшевых кресел,

От ласковых жен и уютных квартир

Сбежим, как из плена, по долам и весям —

Отдайте приказ, боевой командир!

Пусть грозное море над рубкой сомкнется.

И люк "опечатает" суетный мир.

Пусть юности песня в душе отзовется —

Отдайте приказ, боевой командир!

Ведь я на подлодке не с бухты-барахты.

Мой старый бушлатик изношен до дыр.

Вы только доверьте — я выстою вахты.

Отдайте приказ, боевой командир!

Здесь сердце на месте, и нервы в порядке.

И нас не пугает тревожный эфир.

А как у акустиков плачут касатки…

Отдайте приказ, боевой командир!

Закатим с приходом раздольно и громко

В родном гарнизоне мы сказочный пир.

Возьмите, возьмите меня в автономку!

Отдайте приказ, боевой командир!

Хозяева глубин

Ветеранам 33 дивизии атомных

подводных лодок Северного флота

Мы сделали хорошую работу.

Всё получилось, всё сбылось, но тех,

Замысливших в Москве перевороты,

Уже совсем не радовал успех.

Не нужен он иудам и сегодня.

Им не нужна великая страна.

Уткнись в корыто, жуй и будь свободен.

А то заладил: космос, глубина…

Мы — не торгуем верностью и верой!

В легендах и преданьях всплывёт

И будет в поколениях примером

Наш доблестно исполненный поход.

Пять субмарин из лучшей в мире стали

Двух океанов вскрыли глубину…

Да, лишь теперь мы с грустью осознали –

Какую потеряли мы страну!

Но, слава вам: Смелков, Муратов, Клюев,

Попков и Аликов — хозяева глубин!

Узнай, народ, подводников-героев,

И памятник поставь на всех один.

Победы памятник! Чтоб вся планета знала,

Что русские умеют побеждать!

Довольно нам разрухой и развалом

Пугать людей и предков дух смущать.

Победы памятник! Ростральную колонну

С ошмётками от ПЛАРБов и от ПЛАРК,

Поверженных в дуэлях и погонях,

С их планами несбывшихся атак.

Пусть вспомнит мир при имени Шевченко

Великого не только кобзаря

Но и подводника от Бога —

Человека, водившего дивизию в моря.

Нарком Кузнецов

В заснеженных сопок скупом интерьере

На рейде стоит "Адмирал Кузнецов".

Призывом отважным сквозь годы и мели

Я дух потревожил любимца отцов.

— Товарищ Нарком, мы опять накануне.

В предчувствиях мрачных томится народ.

Ваш опыт бесценный, как водится, втуне.

А судьбы вершит подозрительный сброд.

Кровавые пальцы на шее сомкнуты.

Стоят "томагавки" у сердца в упор.

А нам будут "петь" до последней минуты,

Что всюду друзья, и что есть договор…

Беда за бедой и в войсках, и на флоте.

Бессильны спасатели и доктора.

Отважные соколы гибнут в полёте.

И тонут у пирсов без бомб крейсера.

Закрыли повсюду Иванам дорогу.

Опять под бичом до Урала беги?!..

Товарищ Нарком, объявите тревогу,

Чтоб нас безоружных не смяли враги.

И вижу — звезда семафорит на рейде

(Давно рассекречен наркомовский код):

"Дошлите патроны, ракеты проверьте.

Сегодня секунды решают исход."

Шепни, любовь, шепни как Оля Диме,

Что будешь ждать, и — не удержит дно!

Честь по-вологодски

памяти

Адмирала флота Советского Союза

Н. Г. Кузнецова

Он не рычал, как лев, срывая спесь,

Не щёлкал каблуком в манере готской,

Но будет навсегда понятье честь

Звучать на диалекте вологодском.

Он, может быть впервые, сделал так —

Когда противник бил прямой наводкой,

Чтоб не с рогатиной Иваны "шли на танк",

А с самолётом и с подводной лодкой.

В начале битвы грозный русский дух —

Морской пилот ударил по Берлину,

Чтоб свет в окошке у врага потух,

Чтоб Гитлер ощутил свою кончину.

Ах, если бы не только Кузнецов

Не с подчинёнными — с врагами был неистов…

Ах, сколько оказалось подлецов!

Как много малодушных карьеристов!

Но есть ещё герои! Слава есть!

Взлелеяны землёй и службой флотской.

И будет навсегда понятье честь

Звучать на диалекте вологодском!

На паперти

Светлой памяти А. П. Попова

Во мне однажды лопнуло терпение.

Меня как флот сорвало с якорей.

И я шагнул в иное измерение,

Где нет земных законов и царей.

Пусть рожа, как чугун, сегодня грязная.

В лохмотьях я, но нет душевных мук.

Помойка не такая уж заразная.

Поверьте мне — поклоннику наук.

На самом дне, в убогом окружении

Я завершу свой по планете путь.

Но знаю: Бог, Он в нашем измерении –

Не кинуть, не убить, не обмануть!

На паперть босиком иду, как водится.

Приму плевки и деньги без обид.

И пропою о том, что Богородица

За Ирода молиться не велит.

С мечтой о счастье, мире, плодородии.

С толпой убогих, нищих и калек.

Россия, Русь — святая моя Родина,

Твой сын вползает в XXI век.

Забытый часовой

Мой отчий дом в деревне над рекой

Давно мне на звонки не отвечает,

С любовью у калитки не встречает,

Не крестит в след заботливой рукой.

Дом строил дед. Здесь била жизнь ключом.

Надёжны стены из стволов кондовых!

Таких домов теперь не сыщешь новых.

Ему ещё столетье нипочём.

Он терпеливо смотрит в даль и в стынь,

Как часовой, забытый разводящим

В краю, где нет нас больше в настоящем,