Читаем И вечный бой полностью

И вечный бой

Игнатий Александрович Белозерцев

Победим, доживём, о Варяге поют…

На посту, на плоту, до последних минут,

У беды на краю не сдаются — поют!

Голоси же сирена! Раздайся салют!

Победившие смерть, никогда не умрут:

И в делах, и в мечтах сыновей и друзей,

И в груди материнской России моей.

Тогда погиб из всех один

Светлой памяти моряка-подводника

Леонида Рябинина

Тогда из всех погиб один —

Матрос на вахте у турбин.

Когда в отсек ворвался пар,

Он принял на себя удар.

Без лишних слов он юркнул в трюм,

И прекратился адский шум.

Он паропровод перекрыл

И смерти бал остановил.

Вот эти несколько секунд.

Прыжком в бессмертье назовут.

Подлодка бережно всплыла.

Команда парня подняла.

Он был — один сплошной ожог,

Но победил! Но спас! Но смог!

Не пожалел он кожи всей

Для Родины и для друзей.

Матросский подвиг не забыт —

Как символ мужества звучит —

Матрос Рябинин Леонид!

В сердцах — Рябинин Леонид!

В веках — Рябинин Леонид!

А в Шарье рябина красная

Под родительским окном

В хмурый день и в утро ясное

Всё печалится о нём.

Попирающим металл

Будь проклят, атлантический циклон!

Не повезло и в августе с погодой.

То солнца нет на небе по полгода.

То ветра оглушительного стон.

Будь проклята, изношенность торпед

И сотое продление ресурса

У батареи и приборов курса.

Ведь новых нет и денег тоже нет.

Помилуй, Ледовитый океан!

Знакомы мне и впадины, и льдины.

Сегодня погружаешься в глубины,

Как будто бы садишься на вулкан.

Когда рванёт, не знаю, но рванёт.

Где тонко, как известно, там и рвётся.

Рискую, но, надеюсь, обойдётся.

А если что — до свадьбы заживёт.

Так про себя молился командир,

Словами успокаивая душу.

Ещё покрепче, солонее, гуще

Про весь подлунный и подводный мир.

Подводник — назначение его,

И здесь себя он чувствовал свободно.

За пять минут на крейсере подводном

Беды не предвещал ничего.

«Противник» слышен, но по курсу мель.

А потому затишье перед боем.

Он вскроет охраненье круговое

И поразит назначенную цель.

Он как мальчишка субмариной горд.

Такая мощь Жуль Верну и не снилась.

Бледнеет перед нею "Наутилус"

Доступны нам и тропики, и Норд.

Ещё "горит" в реакторах уран.

Ещё в строю ракеты и торпеды.

Ещё мы помним аромат Победы.

Ещё под силу русским океан.

Но — грянул гром. Рванул боезапас.

В корме ещё надеялись живые.

Всё глуше, глуше, глуше позывные…

Нет, не успел к ребятам водолаз.

И вот корабль затягивает ил.

Потом его поднимут, но без носа.

И мучают проклятые вопросы.

И душу рвёт отчаянье тротил.

Но в оправданье и смертей и мук

Нам катастрофой явленное чудо —

В записочке, полученной оттуда

Любви, Надежды, Веры чистый звук!

Страна ещё воздвигнет пьедестал

Душе непокорённой субмарины —

Прекрасной женщине в объятиях мужчины,

Бесстрашно попирающей металл!

Реквием экипажу

Спите, родимые братья.

Прерван намеченный курс.

Держит пучина в объятьях

Смертною хваткою "Курск".

Милых друзей силуэты

Вот уже в небе плывут,

В рамках желтеют портреты,

Мамы стареют и ждут.

Грозная тень субмарины

Мрачной легендой скользит

Там, где полярные льдины,

Там, где холодный гранит.

Спите, родимые братья.

В вечность уходит ваш след.

Множит Россия распятья

Смутных, безжалостных лет.

Как Оля Диме

За эту грань живым дороги нет.

Песком и илом там забиты глотки.

За комингсом у гибнущей подлодки

Кончаются и тот, и этот свет.

Когда вода корёжила металл,

И ужас заполнял людские души,

Он не дрожал — боролся, верил, слушал,

А под конец любимой написал:

«Родная, здесь беда, но я борюсь.

Отсек оглох от жуткой канонады.

Прошу тебя не унывай, не надо,

На случай если все же не вернусь».

Он победил и мрак, и боль, и страх,

Он бездне и не думал покоряться.

Таких вот силы темные боятся.

Вот так за веру гибнут на кострах.

И мне для счастья нужно лишь одно,

Но это уж, как вдох необходимо:

Возьмите меня в автономку

Из мягких постелей и плюшевых кресел,

От ласковых жен и уютных квартир

Сбежим, как из плена, по долам и весям —