И весь ее джаз…

Перед этим посидели на реке, в ресторане-поплавке «Акватория».

День занимался жаркий, но здесь, у воды, на продуваемой палубе, было вполне комфортно.

Мимо прошел теплоход на подводных крыльях, поднял волну. Мощные, черные, со здоровенными шарнирами, трубы-компенсаторы, крепившие «Акваторию» к берегу, надежно демпфировали качку, оставив лишь приятную дрожь корпуса — мол, не забудьте, мы с вами — не на земной тверди, а на волжской водичке.

Отец завел речь о своем новом проекте — небольшом заводе, перерабатывающем газовый конденсат в моторное топливо, бензин и солярку. Конденсата дешевого — хоть залейся, моторное же топливо — дорогое и дефицитное.

— Проблем не будет? — Джама приподнял глаза вверх. Известно, что в стране с выстроенной вертикалью власти последняя подозрительно напоминала нефтяную вышку.

— Нет, — покачал головой отец. — Не будет. Наоборот. Дефицит на бензоколонках властям невыгоден. Люди злятся. Да и мощности небольшие, ничьих интересов не затрагивают. Так, мелочишка в масштабах страны.

— Тогда очень даже перспективно, — оценил Джама.

— И деньги есть, — вступил брат. — На все про все нужно двадцать миллионов.

— Рублей? — усомнился капитан.

— Евро, — улыбнулся брат. Впрочем, для капитана милиции Курмангалеева что двадцать миллионов рублей, что двадцать миллионов евро были все равно неким мифическим количеством денег.

— Сынок, может, возьмешься? — с надеждой спросил отец. — С кредитом я договорился. Сбербанк наш дает, на очень неплохих условиях. Да и своих вложим, чего их складывать.

— Давай, а? — это уже брат, взял Джаму за руку.

— Сам справишься, — улыбнулся капитан брату.

— Может, и справлюсь, — расстроился брат. — Но лучше бы я был твоим заместителем. Ты же старший.

Джама беседы не поддержал, доели хорошо приготовленный бараний шашлык без дополнительных обсуждений. Потом сошли по широким сходням на берег. Там уже готовилась площадка под какое-то вечернее мероприятие — астраханская набережная была излюбленным местом отдыха горожан. Не задерживаясь, прошли прибрежную пешеходную зону и сели в машину брата.

В дороге почти не говорили. Да и дорога до астраханского аэропорта занимает пятнадцать минут.

Отец был расстроен, брат, как всегда, невозмутим.

Не такую карьеру отец в мечтах строил для старшего сына. Тот вполне мог бы стать хозяином крупной диверсифицированной компании. И не только поддержать ее, но и развить, усилить. Его упорства и целеустремленности очень не хватало Джаминому брату.

Ох, сколько раз все это обсуждалось, и один на один, и с семьей.

Но упорство и целеустремленность или есть — и тогда уже во всем, — или нет. И тогда тоже во всем.

Отец постепенно смирился: с малым званием сына, с его личной неустроенностью, с готовностью ввязываться в истории, от которых благоразумному человеку следует держаться подальше. Он не был способен смириться лишь с тем, что любимый сын в любой момент своей странной жизни мог нарваться на нож или пулю.

Нет уж. Пусть делает, что хочет и как хочет. Лишь бы был жив и здоров.

Отец искоса с нежностью посмотрел на своего первенца. Господи, как же он его любит!

Прощались прямо у трапа: брат купил Джаме билет в бизнес-класс. Джама был недоволен, но не устраивать же сцены в аэропорту.

С деньгами вообще постоянно возникала неловкая ситуация. Отец подарил сыну дорогой внедорожник. Но тот жрал столько бензина, что милицейской зарплаты вряд ли хватило бы на его прокорм. И механика вручения непутевому сыну/брату денег стала сложным и тонким, а главное — перманентным семейным процессом. Джама никогда не взял бы деньги просто так, приходилось вспоминать все праздники и отмечать все события, за которые можно было без риска наделить непокорного мента некими финансами.

Вот и сейчас брат сунул капитану пачечку денег, объяснив, что забыл вручить подарок на день рождения.

На самом деле подарок был вручен общий и совсем не хилый — двухкомнатная квартира в старом городе. Но лично брат действительно ничего не дарил, так что Джама, улыбнувшись, деньги взял.

А куда деваться, если предстояла война, во все времена бывшая затратным мероприятием.

— Я ходил к Амиру, — тихо сказал отец.

— Зачем? — взвился Джама.

— Сказал, что, если тебя убьют, он — мой кровник, — не обращая внимания на протест сына, продолжил отец.

— А что Амир? — усмехнулся Джама, сменив гнев на милость.

— Поклялся на Коране, что не имеет отношения к покушениям на тебя.

— Ну и почему он не взорвался на месте или не провалился в геенну огненную? — улыбнулся сын. — Серьга Грязный — его подручный.

— Аллах найдет пути покарать за ложь, — сказал отец. — Может быть, моими руками.

— Пап, умоляю тебя, не влезай в мои дела.

— Ты живешь в семье, — строго сказал отец. — У тебя нет своих дел.

— У меня есть свои дела, — устало вздохнул Джама. Противоречия были вечными и неустранимыми. Брат молчал, пока не встревая в разговор.

На прощание обнялись, расцеловались.

— Береги себя, — напутствовал брат. — Помни, ты старший и всем нам нужен.

— Себя берегите, — отозвался Джама. — Зря вы к Амиру ходили. Теперь мне и за вас волноваться.