И восходит луна

Не все они стреляли. Грайс хотела лечь, но Касси удержала ее. Грайс чувствовала себя под дождем из пуль, только шел он горизонтально, а не вертикально — боль очень скоро перестала ощущаться. Ее тело пробивал металл, и Грайс начала различать оттенки. К примеру, пули были не холодными, как Грайс почему-то считала, а оглушительно горячими. Грайс видела, как на ее белом платье расцветают кровавые цветы. Она стояла рядом с богиней. Одна из очередей едва не отсекла Грайс голову, но сухожилия и кости схватились почти тут же — пришлось придержать голову рукой. Какой оглушающий абсурд.

Все прекратилось очень скоро.

Грайс услышала кашель, хрипы. Грайс увидела, как некоторые девочки сплевывают кровь, приподняв маски, в которых не было прорезей для рта. Кто-то упал, кто-то держался за деревья. Дайлан сказал:

— Я убью их всех. Сейчас. И мы продолжим наш разговор. Раз уж я тебя нашел и победил, мне нужно узнать суть твоей интриги! Ты же зачем-то собрала этот цирк? Или тебе просто было скучно! Мне так не терпится взять у тебя интервью!

Дайлан потянулся. Одна из последних пуль раскроила ему челюсть, и теперь каждое слово сопровождалось вырывающимися из его рта сгустками темной крови. Все остальные раны уже исчезли, их местоположение можно было угадать лишь по дырам на одежде.

— Твои девочки простудились, заболели и умерли, считай так, и обрати на меня, наконец, внимание!

Дайлан протянул руку Маделин, она ухватилась за нее и встала. Грайс увидела пулю в ее плече. Кровь Грайс, видимо, никак ей не помогла. Дайлан поцеловал рану, прошептал:

— Я сам это вытащу дорогая.

— Прекрати, мне больно, — скучающе сказала она.

Грайс увидела, что Касси смотрит вовсе не на Дайлана, только на девочек. Лайзбет стянула с себя маску, кровь испачкала ее губы, она кашляла и пыталась вдохнуть. Теперь Грайс видела и некоторых других девочек — разные лица, красивые и некрасивые, белые и темные, но сейчас — одинаково болезненные. Боль и невозможность набрать в грудь воздуха придали всем девочкам сходство, как будто они все еще были в масках. Всякое существо страдает одинаково — и их гримасы были похожи.

— Не смей! — закричала вдруг Касси. — Не смей убивать их!

И впервые за это время Дайлан удивился.

— Надо же! Нам все еще есть, о чем поговорить с нашим специальным гостем! Давайте же поинтересуемся, почему после настолько экстравагантного преступления, наша дорогая Касси не хочет замести все его следы!

— Нет! Нет надо! Послушай меня!

Дайлан вскинул руку, те из девочек, что уже упали, вдруг громко, прерывисто задышали.

— Ладно, — легко сказал Дайлан. — Но я хочу слушать ответы. У меня ограниченный хронометраж.

— Они нужны мне.

Дайлан покачал головой, поцокал языком, потом сказал:

— Ну, это тоже ответ. Ладно, в таком случае, мы закончили.

Он снова сжал кулак, но Касси кинулась к нему, все еще сжимая руку Грайс. Она была похожа на человека, растерявшего все свои вещи посреди людной улицы и не знающего, куда кидаться первым делом.

— Я скажу! — крикнула Касси, и Грайс услышала, что в голосе у нее слезы. Она, богиня, была готова заплакать из-за того, что Дайлан хотел убить диких девочек. Дайлан стоял перед ней очень спокойно, Маделин любопытно выглядывала из-за его спины.

— Мой папа скоро уснет! Он спит сутками, и однажды я не смогу его разбудить!

Дайлан заботливо гладил Маделин по щеке, явно больше увлеченный ей, чем историей.

— Это случается со всеми нами. Сладких ему снов.

Дайлан поцеловал Маделин в щеку, потом в нос, его движения были переполнены любовью и заботой, он защищал свое драгоценное существо. Грайс вспомнила, как минут десять назад он таскал ее за волосы и называл шлюхой, говорил, что она будет наказана. Как все это могло уживаться в одном человеке?

— Нет! Ты не понимаешь! Я не хочу, чтобы он оставлял меня. Он говорит, что это — естественно! Но я сойду с ума, если потеряю папу. Ты должен понять! Ты ведь тоже любишь.

Дайлан смотрел в кошачьи глаза Маделин.

— Но я ведь знаю, что она умрет. Не нервничай так. Я не люблю убивать, когда у меня так мало зрителей.

Он улыбнулся.

— Это, конечно, не значит, что не могу. Продолжай.

— Знаешь почему здесь ни одного культиста Дома Тьмы?

— Потому что ты — расистка?

— Потому что они бы поняли, что я делаю. Дом Тьмы знает, что делать с мертвецами. Но он знает и что делать со спящими. В наших Писаниях есть ритуал Пробуждения. Мне нужны эти девочки. Они принесли мне обет молчания, и они споют Песнь осквернения, когда она, — Касси кивнула на Грайс. — Принесет мне дитя Дома Хаоса.

Дайлан вздохнул.

— И что нужно делать с нашим младшеньким?

— Его кровь должна разомкнуть их рты.

— Тогда почему ты и твой отец не попросили у нас? Так и быть, за хорошую цену вроде Лэйзианы, мы бы уступили тебе право первым увидеть племянника. Оросила бы своих красоток его кровью, пусть спели бы свою Песнь Осквернения и…

В этот момент Касси резко отпустила руку Грайс. Грайс метнулась к Маделин, они обнялись, и никогда прежде Грайс не чувствовала прикосновения приятнее. Она поняла, как их обеих трясет.

Касси метнулась к Дайлану, в руке у нее был длинный кинжал.