И восстанут мертвые. Смерть знахаря. Любопытство убивает

На стене справа от входа желтела большая медная ручка старомодного звонка. Констебль дернул за нее и услышал, как за дверью прозвенел колокольчик. Меллалью принялся беззвучно насвистывать себе под нос. Взгляд его скользнул по трем медным табличкам, украшавшим дверь. Надпись на первой из них почти стерлась от времени и усердной полировки. Она гласила: «Теодор Уолл, кузнец и коновал». Вторая табличка тоже изрядно пострадала, но буквы на ней читались легко: «Сэмюел Уолл, костоправ». Третья, сравнительно новая, сияла ярче других: «Натаниел Уолл и Мартин Уолл, костоправы». Три таблички, одна под другой, представляли семейное древо Уоллов со времени их приезда в Столден много лет назад.

Отворилась дверь, и появилась пожилая дама, экономка Натаниела Уолла. Маленькая сухая жилистая женщина лет шестидесяти с глазами, полными тревоги, с румяным морщинистым лицом, маленьким носиком и заостренным подбородком. Седые волосы были гладко зачесаны со лба и собраны в старомодный узел на макушке. Длинное пышное черное платье напоминало о моде давно ушедших дней. Она торопливо поздоровалась с констеблем, ее жесты и голос выдавали глубокое волнение.

– Входите, констебль! Я уверена, с мистером Уоллом что-то случилось. Дверь в кабинет заперта, и, сколько я ни звала, никто не отвечает. Наверное, у него случился сердечный приступ или нечто подобное, ведь я точно знаю: он в комнате.

– Ну же, ну же, успокойтесь, миссис Эллиот, – произнес Меллалью и вскинул огромную ручищу, словно благословляя пожилую даму. – Может, все у него в порядке. Как давно вы подняли тревогу?

– Понимаете, констебль, прошлой ночью меня не было дома. Вчера днем я ездила в Слиби навестить сестру, и родственники уговорили меня остаться. Я объяснила, что не могу из-за хозяина, хотя и приготовила для него ужин на подносе. Ему надо было только открыть бутылку пива. Однако родня настаивала, зять позвонил хозяину и спросил, нельзя ли мне остаться на ночь у них, а вернуться утром. Мистер Уолл легко согласился и разрешил мне провести там и весь сегодняшний день, если только я вернусь к вечеру, чтобы приготовить ему постель. Сказал, что я давно никуда не выбиралась, а он может пообедать в «Человеке смертном». Я очень обрадовалась. Так любезно с его стороны. Я вернулась сегодня вечером, в восемь часов, помыла посуду, что осталась после ужина, застелила постель чистым бельем, а потом пошла в кабинет, чтобы убраться. Думала, мистер Уолл куда-то ушел. Я не слышала никакого шума в кабинете. Дверь была заперта. Хозяин никогда не запирал ее… Я задумалась, и чем дольше размышляла, тем сильнее тревожилась. Я постучала в дверь и попробовала заглянуть в окно с улицы. Тогда я обнаружила, что опущена штора. Раньше я подобного не замечала. Вот и позвонила вам.

– Правильно сделали, миссис Эллиот. Может, все еще обойдется. Сначала я просто постучу в дверь.

Полицейский торжественно подошел к запертой двери и ударил в нее кулаком.

– Есть кто в комнате? – спросил он вначале смущенно, затем повторил уже смелее: – Эй, есть кто тут?

Ответом была гробовая тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем больших напольных часов в холле. Меллалью снял с головы шлем, без которого выглядел едва ли не голым, и приник глазом к замочной скважине.

– Ничего не видно, миссис Эллиот. – Он с силой постучал кулаком в дверь, потом заколотил другой рукой и, наконец, обеими сразу. – Эй! Эй! – пробурчал он, словно ожидал, что засевший в кабинете хозяин смягчится и отзовется. Констебль бессильно развел руками. – Все без толку, – вздохнул он. – Вы уверены, что мистер Уолл там? Может, он запер дверь и ушел?

– А зачем ему запирать кабинет? Там ведь ничего нет. Мне это не нравится. Думаю, вам следует выломать дверь.

В голове констебля забрезжила наконец мысль, что выломать дверь следовало с самого начала. Ум его, подобно жерновам Господним, молол тонко, но медленно. Пока он сомневался, мешкал и разговаривал с экономкой, человеческая жизнь, возможно, оказалась под угрозой. Что, если старого Уолла и впрямь хватил удар? На лбу и лысой макушке полицейского выступили капли пота. Он решительно выпрямился.

– Ладно, миссис Эллиот, раз вы так считаете… если вы говорите…

– Да! – Экономка взволнованно заломила руки.