И возмездие со мною (Человек боя)

— на собаке. Взвыла и сдохла. Вот почему в зоне наверное не держат собак, они чуют излучение. Теперь ясно, чем там занимаются. Это действительно военная лаборатория, каким-то образом связанная с космическими исследованиями.

— Не обязательно.

— Аккумулятор-то — для космической аппаратуры.

— Он может просто использоваться в генераторе, отвечая требуемым параметрам мощности и защиты.

— Ты прав, связи может и не быть.

— Как тебе удалось пробраться в зону?

— Через болото. Ты был прав, там у них нет забора из колючки, хотя нам пришлось пройти три линии контроля. Мы нашли городок, где квартируется часть, но дальше пройти не смогли, поднялась тревога.

— То есть, выяснить, там ли твои парни, не удалось.

— К сожалению. — Панкрат поморщился, с силой потер затылок. — Голова трещит и устал, как собака. Пришлось побегать по лесу да все болото на пузе проползти.

— Хочешь, напою ерофеичем?

— Самогоном, что ли?

— Эликсиром жизни. — Крутов поднялся. — Дед Иван в Жуковке мне снадобья одного отлил, тонус поднимает великолепно, головную боль как рукой снимет.

Он принес фляжку с зеленой жидкостью, налил полрюмки, протянул Воробьеву. Тот подержал ее в пальцах, с подозрением разглядывая на свет, вздохнул.

— Ты явно отравить меня хочешь, чтобы я к твоей сестре не приставал.

Кстати, ночью мы остановили рефрижератор, выехавший из зоны, и знаешь, что он вез? Гробы с мертвецами!

Панкрат опрокинул рюмку в рот, проглотил, прислушиваясь к своим ощущениям, постоял так немного и вдруг широко раскрыл глаза, с изумлением посмотрел на Крутова, с любопытством ожидающего его реакции.

— Дьявольщина!.. Что ты мне дал?! Это же пчелиный улей… — майор замолчал. Лицо его покраснело, лоб заблестел от пота, глаза стали черными и глубокими, словно в них раскрылась космическая бездна. Расправились плечи, стала выпуклой грудь, напряглись мышцы рук и живота. Впечатление было такое, будто в Панкрата вливалась тугая струя силы, распирая тело и горяча кровь. Рюмка в руке его хрустнула, на пол посыпались осколки, но он этого не заметил. Резко встал, так что стул отлетел к стене, а со стола чуть не полетела на пол посуда, поднес к глазам ладони со скрюченными пальцами, провел ими по лицу, вытирая испарину. Затем метаморфоза организма пошла на убыль, он перестал потеть, кровь отлила от щек, мышцы перестали напрягаться, «космос» в глазах растаял, взгляд Панкрата теперь выражал растерянность и одновременно чувство облегчения и силы.

— Что я выпил?! — шепотом спросил он. — Такой подъем!.. ни капли усталости… башка свежая… я же горы могу своротить!..

Крутов закрыл фляжку и унес. Вернувшись, похлопал Воробьева по плечу.

— Я испытал то же самое. Удивительной ощущение! Наши деды и бабки знали такие секреты, делали такие снадобья, что никаким современным фармацевтам не снились. Могу отлить капельку, дашь своему полковнику, вдруг это его встряхнет, выведет из состояния сомнамбулизма.

— Слушай, дай! — загорелся Панкрат. — Это же чудо что за эликсир!

Сейчас же поеду в больницу. А ты что собриаешься делать?

— В Жуковку поеду. — Крутов нашел пузырек, отлил дядиного ерофеича, сунул Воробьеву. — Хочу кое с кем… побеседовать.

— С омоновцами, что ли, которые тебя лупцевали? Я тебя подстрахую.

Один не начинай, вместе разыграем красивый спектакль. Ты прямо сейчас поедешь? Давай встретимся в Жуковке часов в десять, где-нибудь в центре или на вокзале.

Крутов хотел отказаться от помощи, но подумал и кивнул.

— В десять, но не на вокзале, а возле ДК, в парке. Заодно проверим, выпустили моего приятеля из милиции или нет.

Панкрат сунул ладонь Егору и исчез, бодрый, свежий, как огурчик, переполненный впечатлениями и играющей в жилах силой. Ерофеич деда Ивана буквально выдавил из него усталость, головную боль и плохое настроение, наполнил энергией и желанием жить.

Крутов навестил соседей, узнал, что никаких вестей от их дочери не поступало, и начал готовиться к поездке в Жуковку: накачивать залатанные шины, ставить колеса, мыть корпус, пылесосить салон. Тревожный импульс — словно внутри головы прозвенел стеклянный звоночек — он ощутил в тот момент, когда заканчивал уборку салона. Вертеть головой во все стороны, высматривать причину тревогу, не стал, зная, что сторожевая система организма зря сигналы подавать не станет, а сразу пошел в дом, вооружился бетдаггером — засунул чехол с ним под ремень брюк на боку справа — и дядиной двустволкой. Ружье зарядил картечью «четыре нуля»