И время и место

¹⁹ Похвальная речь в память моему дедушке, говоренная его другом в присутствии его приятелей за чашею пуншу (1792) // Крылов И.А. Соч.: В 3 т. М., 1945. Т. 1. С. 339. Возможно, Крылов опирается здесь на Светония: «Лучшим доказательством того, что это дочь его плоти, он (Калигула. – Н.М., Н.О.) считал ее лютый нрав: уже тогда она доходила в ярости до того, что ногтями царапала игравшим с нею детям лица и глаза» (Жизнь двенадцати цезарей, IV: 25,4; пер. М.Л. Гаспарова).

²⁰La Bruyère]. Op. cit. P. 97; Лабрюйер Ж. Указ. соч. С. 28. Отдельную параллель смотри также в «Защите поэзии» Ф. Сидни (1580).

²¹ Œuvres complètes de Voltaire. Paris, 1893. T. 26. P. 70.

²² Welches (Velches) – эквивалент лат. Gallus, франц. Gaulois; в наиболее распространенном толковании – кельтские племена, населяющие нынешнюю Францию и Уэльс.

²³ См., например, классический комментарий Бешо (A-J.-Q. Beuchot), где сообщается, в частности, что подражания «Речи» появлялись даже в 1790-х годах: Œuvres de Voltaire. Paris, 1831. T. XLI: Mélanges. T. V. P. 538. Отсылки к памфлету неоднократно встречаются у самого Вольтера; ср. одно из последних его стихотворений «Прощание старика» (1778): «Que Paris est changé! les Welches n’y sont plus; / Je n’entends plus siffler ces ténébreux reptiles, / Les Tartuffes affreux, les insolents Zoïles» (A monsieur le Marquis de Villette. Les adieux du viellard // Œuvres de Voltaire. Paris, 1833. T. XIII: Poésies: T. II. P. 339).

²⁴ Русская публика знакомилась с памфлетом Вольтера, как и с большинством других образцов вольтеровской публицистики, по-французски. По свидетельству С.А. Порошина, подстрочный перевод «Discours aux Welches» для Екатерины II готовил статс-секретарь С.М. Козьмин; см.: Степанов В.П. Козьмин С.М. // Словарь русских писателей XVIII века. СПб., 1999. Т. 2. С. 102. Ни этот, ни другие переводы «Речи» в русской печати не зафиксированы.

²⁵Батюшков К.Н. Соч.: В 3 т. СПб., 1886. Т. 3. С. 117, 650–651. В комментарии Л.Н. Майкова отмечена отсылка к вольтеровскому стихотворению «Прощание старика» (см. примеч. 23).

²⁶Дашков Д.В. Перевод двух статей из Лагарпа с примечаниями переводчика // «Арзамас»: В 2 кн. М., 1994. Кн. 2: Из литературного наследия «Арзамаса». С. 12–13; впервые: Цветник. 1810. № и, 12.

²⁷ Сразу оговоримся, что мы не склонны искать в пушкинских подразумеваниях прямое приложение вольтеровской эстетической программы, но говорим о заимствовании некоторых полемических приемов, ярких метафор и риторических фигур, а также отдельных суждений, которые не могли не импонировать Пушкину своим здравым смыслом и безукоризненным вкусом. Мы также воздержимся от анализа содержательных аспектов полемики Пушкина с издателями «Полярной звезды» в 1825 году: здесь не время и не место вдаваться в подробный разбор эстетических позиций сторон, тем более что русским литературным полемикам первой половины 1820-х годов посвящены многие серьезные исследования, один перечень которых по объему сравнился бы с настоящей заметкой. Некоторые программные аспекты диалога Пушкина и Бестужева будут более подробно рассмотрены в статье: Мазур Н.Н. Пушкин в образе метромана: полемический смысл одного автопортрета (в печати).

²⁸ Давно замечено, что слова Пушкина в защиту Жуковского были сочувственно процитированы П.А. Вяземским в статье «Жуковский. – Пушкин. – О новой пиитике басен», напечатанной в № 4 «Московского телеграфа» за 1825 год (вышел 7 марта): «С удовольствием повторяем здесь выражение самого Пушкина об уважении, которое нынешнее поколение поэтов должно иметь к Жуковскому, и о мнении его относительно тех, кои забывают его заслуги: „Дитя не должно кусать груди своей кормилицы". Эти слова приносят честь Пушкину, как автору и человеку!» (см.: Вяземский П.А. Соч.: В 2 т. М., 1982. Т. 2. С. 103). Однако вопрос о том, как эти слова стали известны Вяземскому, остается открытым. Наиболее вероятно, что Пушкин сам повторил шутку в одном из несохранившихся писем к старшему другу и старому «арзамасцу», желая таким образом донести до Жуковского свою ученическую верность и литературную лояльность (покровительство Жуковского в этот момент было особенно важно для ссыльного поэта, искавшего способ вернуться в Петербург или выехать за границу). Так или иначе, пушкинский упрек в неблагодарности вернулся к Бестужеву со страниц конкурирующего журнала: в «аматёрах на поприще критики», «любимой темой» которых «с некоторого времени сделалось имя Жуковского» (Там же. С. 101), Бестужев мог не без оснований увидеть и себя – ср. его предшествующее замечание в письме Вяземскому от 12 января 1825 года: «Жуковский на излете, Крылов строчит уже, а не пишет» (Бестужев-Марлинский А.А. Соч.: В 2 т. М., 1958. Т. 2. С. 625). Обсуждение статьи Вяземского см., например, в его переписке с Пушкиным (XIII, 183) и А.И. Тургеневым (Остафьевский архив кн. Вяземских. СПб., 1899. T. III. С. 103, 110–111).