И все они – создания природы

– Оно так. Я свою дорогу расчищаю да расчищаю, а ее снова заваливает. Ну и расчистил бы, так толку чуть – шоссе на две мили все под сугробами.

Я задумался.

– А коровьим молоком вы поросят подкормить не пробовали? Яйцо, разболтанное в кварте молока, куда добавлена чайная ложка глюкозы, вполне заменит им материнское молоко. А глюкоза у вас должна быть. Помните, вы ее давали телятам с поносом?

– Пробовал уже, – ответил Берт. – Налил в форму из-под пудинга и совал их туда рылом. Но не пьют, стервецы. Вот пососали бы мамку да разок напились досыта, так и это пойло им бы по вкусу пришлось. Поняли бы, что к чему.

Он был абсолютно прав. Роль первых глотков материнского молока невозможно переоценить. Без них у поросят быстро втянутся животишки, и они один за другим передохнут.

– Похоже, всем им конец, – буркнул Берт. – Что я Тесс скажу? Она же все глаза выплачет.

Я постучал пальцами по трубке. Мне пришла в голову одна мысль.

– Может быть, вот что, – медленно произнес я. – До вершины Деннор-Банка я могу добраться на машине, шоссе там расчищено. А оттуда до вашей фермы дорога ровная, так я на лыжах добегу.

– На лыжах?

– Да, я теперь часто на них бегаю. Правда, поближе, чем на вашу ферму. И не знаю, сумею ли. Но попробую.

– Черт! Буду вам очень благодарен, мистер Хэрриот. Я все о дочке думаю.

– И я тоже, Берт. Ну, попытаюсь. Сейчас и поеду.

На вершине Деннор-Банка я прижал машину, как мог ближе, к белой стене, обтесанной снегоочистителями, вылез и надел лыжи. Должен покаяться, я уже воображал себя бывалым лыжником. У всякой медали есть оборотная сторона, и надолго легший снеговой покров надежно окутал немало удобных пологих склонов. С десятком других энтузиастов я при каждом удобном случае отправлялся кататься с них и, летя вниз в морозном воздухе, испытывал редкое удовольствие. Я даже купил руководство и считал, что приобрел немалую сноровку.

С собой мне не надо было ничего брать, кроме флакона с питуитрином и шприца. Их я сунул в карман.

Обычно оттуда на ферму Кили мили две я ехал по совершенно прямому проселку, затем сворачивал вправо на дорогу, которая вела в деревушку Брандерли, расположенную у вершины холма. Ферма Берта находилась в уединенном месте примерно на полпути туда.

Однако нынче у меня возникло ощущение, будто я очутился тут впервые, а вовсе не в сотый раз. Каменные стенки совсем ушли под снег и вместо полей и дорог, куда ни кинь взгляд, простиралась сплошная белая скатерть, над которой кое-где торчали верхушки телеграфных столбов. Даже жутко становилось.

Без лыж, я, конечно, с головой провалился бы в первый же сугроб. И меня кольнуло беспокойство. Но ведь я обещал! К тому же можно пойти напрямик, срезая угол. Так сказать, по гипотенузе. Ведь ферма должна лежать вон там, в лощине, у темного горизонта.

Боюсь, этот эпизод не делает мне особой чести. Едва я одолел по-любительски примерно полмили, как снова пошел снег. Нет, это была не вьюга, но тем не менее вокруг меня словно задернулись белые занавески, скрывая окружающий мир. Идти дальше не имело смысла, так как я попросту не знал куда. В круговерти хлопьев чувство направления совсем мне изменило. Не скрою, я перепугался. Прищурив глаза, я застыл на месте в холодной пустоте и пытался вообразить, что со мной будет, если в ближайшие минуты не развиднеется. Собственно говоря, я задумываюсь об этом даже теперь. Ведь мне ничего не стоило сбиться с пути, а вокруг на десяток миль практически не было никакого жилья.

Но вопрос этот остался навсегда без ответа, потому что снег вдруг прекратил валить, я с бьющимся сердцем посмотрел по сторонам и с неизъяснимым облегчением увидел в белой дали темный мазок – крышу моей машины. Я заскользил к ней с быстротой, не посрамившей бы и чемпиона Белой Олимпиады, и вглядывался в свой путеводный знак с таким напряжением, что глаза на лоб полезли.

Я бросил лыжи на заднее сиденье, радостно включил мотор и покатил вниз с Деннор-Банка, но пульс у меня стал более или менее нормальным, только когда я уже почти добрался до Дарроуби.

– Берт, – сказал я в телефонную трубку. – Мне страшно жаль, но я не сумел до вас добраться. Попал в снегопад и должен был повернуть назад.

– И правильно сделали. У меня сердце не на месте было. Тут ведь не один человек с пути сбивался, да и замерзал в метель-то. Я уж ругал себя, что сразу вас не отговорил.

Он помолчал и добавил уныло:

– Был бы какой ни есть другой способ, чтобы у Полли молоко пошло!

При его словах в моей памяти вдруг вспыхнула картина: я удаляю послед, а в пол бьют четыре белые струи. И… да-да! Когда обследуешь матку у свиньи, происходит то же самое.

– Способ-то есть, – брякнул я.

– Это какой же?

– Берт, вам доводилось залезать в свинью?

– А?

– Ну, ощупывать ее изнутри?

– Э… Поросячью постельку, что ли?

– Именно.

– Нет уж. Ваша такая профессия, а мне-то зачем?

– А вот вы попробуйте. Возьмите теплой воды, мыло…

– Погодите, мистер Хэрриот. Поросят в ней не осталось, это я вам точно говорю.