И все они – создания природы

— Да, да! Капитан кивнул. — И все-таки это поразительно. Вы обратили внимание на лицо Петера?

— Петера?

— Я говорю о юнге. Юнгу, который прислуживает в салоне, неизменно называют "Петер". Он чувствует себя очень скверно. Собственно говоря, в плохую погоду ему всегда скверно.

— Бедняга! А вчера ведь правда буря была сильная?

— Да, мистер Хэрриот. И еще хорошо, что ветер дул нам в корму. Не дай бог возвращаться в подобную погоду против такого ветра! Тогда нам придется много хуже.

— Неужели? Я даже не представлял себе. Разве…

В дверь просунулась голова Рауна, и я умолк на полуслове.

— Доктор, идите быстрее. С овцами… с овцами плохо.

Я проглотил последний кусок сосиски и кинулся за ним в трюм со всей быстротой, какую допускала качка.

— Поглядите, доктор! — Юный датский великан взволнованно показывал на одного из баранов ромни-марш.

Тот стоял, широко расставив подгибающиеся ноги, тяжело дыша. Из разинутого рта, пузырясь, стекала слюна. Глаза, обычно такие кроткие, были полны ужаса. Баран мучительно боролся за каждый глоток воздуха.

Я метался между загонами, от блаженной эйфории, овладевшей мной в ту минуту, когда я поднялся на борт "Ирис Клоусен", не осталось и следа. Баран не был исключением, хриплое дыхание слышалось повсюду, и я с леденящим отчаянием осознал, что отправился вовсе не в увеселительное плавание.

Стараясь не поддаваться панике, я осматривал овцу за овцой. Казалось, их всех ждет неминуемая гибель, и я сильно подозревал, что неведомые русские, ожидающие их в порту назначения, не ударят в литавры, когда сопровождающий ветеринар предъявит им гору трупов. Прекрасный финал моего первого морского путешествия!

Но, обходя загоны во второй раз, я чуть-чуть успокоился. Да, у всех животных вид был приунывший, но задыхались только самые крупные — все бараны и две-три рослые овцы, в целом около дюжины. То есть трагедией дело обернуться могло, но все-таки не полной катастрофой. Раун удерживал животных за шею, пока я мерил температуру. Сорок и две десятых градуса, сорок и три десятых… и две… и три…

Я прислонился к деревянной перегородке, пытаясь привести свои мысли в порядок. Несомненно, стресс. Классическая картина. Да, да… А у меня в чемодане есть несколько флаконов новейшего чудо-препарата, кортизона, рекомендуемого, в частности, именно для таких случаев.

Я бросился в каюту и вернулся в рекордное время. В кармане моего рабочего плаща побрякивали бесценные флаконы с этикеткой "предзолан". Это был один из первых стероидных препаратов, но до сих пор я применял его только при артритах и воспалениях.

Я начал набирать спасительную жидкость в шприц. Руки у меня тряслись — и не только от качки. Предзолана было так мало! А скольким еще овцам он может понадобиться? И я ограничил дозу тремя кубиками. Одна инъекция, вторая… и мной опять овладевало отчаяние. Только три барана еще держались на ногах. Остальные лежали, судорожно вытянув шеи, выпучив глаза, а их бока мучительно вздымались и опадали.

Раун поглаживал мохнатые головы и нашептывал какие-то нежные датские слова. Впервые я видел его погрустневшим и понимал, что делается у него на душе. Эти элитные красавцы… бараны… самые ценные из моих подопечных. Мне оставалось только ждать, но я был убежден, что их уже ничто не спасет. Вдруг я почувствовал, что у меня нет больше сил стоять тут и смотреть, как они… Я торопливо вскарабкался по железным трапам на верхнюю палубу, залитую водой, уходящую из-под ног. Делать мне тут было нечего, и я поднялся на мостик.

Капитан, как всегда, встретил меня очень любезно, но посерьезнел, когда я рассказал ему про баранов. Потом он улыбнулся и сказал:

— Я знаю, что они в надежных руках, мистер Хэрриот. Не унывайте, я уверен, вы их вылечите.

Разделить его оптимизма я не мог, да к тому же не сомневался, что он просто хочет меня ободрить.

Чтобы отвлечь меня от мрачных мыслей, капитан снова показал мне наше положение на карте и заговорил на морские темы.

— Мы идем в стороне от обычных путей, объяснил он и обвел рукой пустынный горизонт. — Нигде не видно ни единого судна и вряд ли до вечера нам встретится хоть одно.

Разговаривая, мы смотрели сквозь стекла рубки, как нос "Ирис Клоусен" скользит в очередную ложбину между валами, а затем взбирается на новую серо-зеленую гору. Именно с мостика можно по-настоящему оценить громадность таких волн, и подсознательно я не переставал дивиться, как наша скорлупка умудряется вновь и вновь преодолевать их.

Капитан умолк и несколько минут с непроницаемым лицом смотрел на бескрайний мореной простор за стеклами рубки.

— Я вам уже говорил, мистер Хэрриот, — продолжил он, — что мы идем по ветру, и если до нашего возвращения не произойдет никакой перемены, нам будет туго. — Он взглянул на меня с улыбкой. — Видите ли, мы опять выйдем в море, едва кончим разгрузку. От торчания в порту никакой пользы нет.