И все-таки она хорошая!

Есть одна профессия, которая требует, чтобы при чтении глаз охватывал все буквы, а не только общее очертание слова. Это профессия корректора. У корректоров есть свои приемы такого чтения. Существует, например, «корректура с пальцем»: корректор водит пальцем левой руки по оригиналу, от буквы к букве, а пером в правой руке — по корректуре, читая и то, и другое (так описывается этот вид корректирования в одном учебнике).

Но и при таком чтении не все опечатки удается поймать: сказывается сильная привычка читать целыми словами. «Трудно улавливаются ошибки в сочетаниях букв, выходящих ниже строки (буквы р, у, ф), а также в словах, где рядом оказываются буквы, состоящие из двух или более вертикальных штрихов (п, н, и, ш, щ). Поэтому в таких словах, как трудность, шурф, совокупность, скупщик и т. п., где есть сочетания ру, урф, пн, пщ и т. п., нужна тщательная проверка.

Особо настороженным должен быть корректор к слову промышленность, если оно набрано ручным крупным шрифтом — кеглем 12 и выше. Дело в том, что в шрифтах этого кегля обычно нет буквы ы. Она составляется наборщиками из Двух литер — мягкого знака и единицы (римской). Нередко наборщики забывают вставить единицу, и получается промьшленность… можно пять раз подряд небыстро читать это слово и не заметить ошибки»[53].

При чтении бегом, которое для нас привычно и естественно, очень важно, чтобы печатный облик каждого слова был резко характерен, отличался от физиономии всех других слов.

Есть слова, которые почти во всем похожи друг на друга, отличие — в одной, в двух буквах:

пена — пень

тело — тёлка

слезам — слезать

Федр[54] — Фёдор

тешить — тесать

миро[55] — мира.

Таких слов очень много. Они могут быть легко приняты одно за другое. И поэтому на них больше расход внимания, чтобы верно узнать их облик. Мы не замечаем, что тратим на них «добавочное» внимание, но все же это так. Встречайся такие слова пореже, у нас и глаза утомлялись бы меньше, и не было бы лишнего напряжения внимания.

Снова хочу подчеркнуть: речь идет о неизмеримо малом; но это малое незаметно для нас складывается в нечто весьма значительное. Мы не замечаем утомления, когда читаем. Но то, что нам незаметно, на самом-то деле существует. И мешает.

Представьте: в комнате температура несколько выше привычной, свет не очень хорош… Все только чуть-чуть отклоняется от нормы, и работники в этой комнате, возможно, просто не замечают этих отклонений. Но отклонения существуют. И если в конце дня сравнить утомление тех, кто работал в этой комнате, и тех, кто был в нормальных условиях, разница бросится в глаза. Утомление у работников из нашей не совсем нормальной комнаты окажется явно большим. Каждую минуту им приходится преодолевать ничтожно малую дополнительную нагрузку, но это — в течение всего дня.

Так и при чтении. Было бы очень важно уменьшить утомление, усилив контраст между словами: (Вы помните? Контрастность букв облегчает чтение; так же облегчит его и контрастность общего облика слов).

Досадные очитки

Когда мы быстро читаем, часто возникают очитки (так же как при быстром письме возможны описки). Мы едва замечаем их, тут же поправляемся и бежим дальше глазами по странице… Читая газету, я попытался заметить, какие у меня очитки:

лерею. Стоило даже неделю леденеть в подземной реке, чтобы увидеть эту картину. Сталактиты украшают потолок, вдоль стен тянутся огромные полки из чистого кальцита.

Прочел было: огромные потолки… вместо полки. Строчкой выше ведь есть слово потолки, оно и сбило.

вать глаза на факты. Деголлевская печать выражает притворное удивление и пытается внушить, будто атомные хлопушки французской ударной силы не содействовали превращению женевских переговоров о прекращении ядерных испытаний в фарс, в комедию. Эти газеты забывают упомянуть

Вместо превращению прочел прекращению и сейчас же поправил себя.

неестественный. Но суровая действительность состоит в том, что именно теперь, когда созданы необходимые условия для быстрого прогресса, человечество оказалось на грани новой военной трагедии

Прочитано: процесса вместо прогресса.