И все в шоколаде…

– Будем ждать заключение по всем этим фурнитурным изделиям… А любовник-то был, – Шувалова еще раз пролистала полученные листы, – и нарядная она была именно потому, что к нему ходила. И, кстати, вряд ли ходила далеко, раз ребенка маленького оставляла на время сна. Скорее всего, кто-то по соседству… Что-то еще… – она вдруг вспомнила, что в одном из протоколов, присланных из Междугорска, было несколько фраз, выделенных цветом. – Вот оно. Дневник. Женщина вела дневник, всю свою сознательную жизнь. А муж сказал, что ничего подобного не было. Или не знает, или врет… или читал. – Она протянула руку к телефону. – Алексей Ильич, здравствуй, дорогой, Шувалова беспокоит, – заговорила Галина, услышав голос Филиппова, – я вот по какому вопросу. Девочка-то наша, убитая которая, могла вести дневник. Предположительно в электронном виде, ну там на флешке или еще на каком носителе. Будь добр, порасспрашивай домашних еще раз и позвони мне. И еще. Родственникам сообщи, что тело можно забирать для захоронения, – она выслушала еще несколько фраз участкового и попрощалась.

Филиппов остановился недалеко от дома Морганов. Не хотелось идти туда, где все переполнено горем. Он не мог забыть глаза осиротевших детей, истерику матери, потерявшей дочь. «Есть такое слово «надо», – вспомнил он фразу времен своего пионерского детства и, вздохнув, пошел к воротам.

Дверь открыла Ирина, старшая дочь Марины Морган.

– Здравствуй, Ириша, взрослые дома есть?

– Бабушка только, но она… в общем, она не сможет с вами поговорить, а Андрей в Ленинск уехал, надо все подготовить… – она заплакала. Бедная девчонка, столько выпало на ее долю. Сейчас забота о младших сестрах полностью ляжет на нее. А что дальше?

– Успокойся, девочка, – он погладил ее по голове, – тебе сейчас надо быть сильной, у тебя сестры маленькие, им поддержка нужна. Ты сама-то что решила – уедешь к отцу или здесь останешься?

– Катя хочет с отцом жить, а я здесь останусь, не хочу к мачехе. А здесь бабушка, Варенька… Мама…

– Ириша, я хотел спросить. У мамы была флешка или карта памяти какая-нибудь? Может, она записи какие вела?

– Да, флешка есть, – Ирина призадумалась, – она красивая такая, похожа на кулончик и лежит в шкатулке с украшениями.

– А можно мне ее взять ненадолго?

– Ну, раз нужно, – Ирина вышла в другую комнату и вернулась с красивой резной шкатулкой. – Это папа для мамы делал, – она погладила крышку шкатулки и открыла ее. – Вот, возьмите. Это и есть мамина флешка. – Вещица действительно была симпатичной, в форме кошки, в золотистом корпусе и с цепочкой. – Здесь только мамины побрякушки лежат, Андрей не шарится, а я случайно увидела, когда серьги мамины хотела примерить. Спросила, что это, а мама говорит, не твое дело и щелкнула меня по носу, – девочка снова захлюпала носом.

– Спасибо тебе, Ириша. Я обязательно все верну, – Филиппов вышел на улицу и направился к дому сестры Марины, Натальи Чибис. Нужно было сообщить, что тело разрешили захоронить. Не говорить же такие вещи малолетней дочери, в самом деле.

«19 июля 2008 год.

Вчера мы с Андреем купили компьютер. Все-таки здорово, что бывший платит такие большие алименты! Теперь у нас есть компьютер, компьютерный стол и двуспальная кровать. Надоело ютиться на полуторке. Я теперь вся такая цивилизованная дама – мой дневник станет электронным. Такую прелестную флешечку я себе купила! Непосвященный человек ни за что не догадается – кулончик и кулончик, а в нем будут храниться мои маленькие секреты.

Как хорошо, что есть куда сплавить на лето девчонок! И пожить для себя… Андрей такой внимательный и обходительный, вижу, как хорошо он ко мне относится, и девчонки мои ему не помеха. А мне его сын не понравился, приходил тут вчера. Лезет везде, скачет, прыгает, шумит… Ничего, пусть пока, позже ноги его у меня в доме не будет!