И все же…

Краткий ответ заключается в том, что ни одна империя не может смириться с идеей прихода ей на смену враждебного местного правительства. Венгрия «присоединилась» к Варшавскому договору за день до решения о выводе Красной армии из Австрии, а Великобритания надеялась сохранить косвенный контроль над Суэцким каналом посредством системы союзов с местными арабскими элитами. Патриотизм будапештских коммунистических реформаторов и национализм сторонников Насера угрожал полностью свести обе страны с орбит влияния метрополий. Сыграла свою роль и жалость сверхдержав к себе: на памяти живущего поколения Россия и Великобритания принесли слишком большие человеческие жертвы для спасения Венгрии и Египта от нацизма. А в подсознании и уцелевшего во внутрипартийных чистках Хрущева и учтивого патрицианского дипломата Идена как политических ветеранов той войны осязаемо копошилось тошнотворное ощущение, что их сильные предшественники никогда не позволили бы ситуации выйти из-под контроля.

Будь оба лидера абсолютно рациональны, их сдержала бы потенциальная реакция администрации Эйзенхауэра. Уильям Роджер Луис в превосходных статьях о Суэце приводит цитаты из писем президента сначала Черчиллю, а затем и Идену, однозначно дающие понять, что любые односторонние действия Великобритании незамедлительно и полностью лишат ее американской поддержки. А финансируемые ЦРУ радиостанции вели подстрекательское вещание на Венгрию с обещаниями помощи в случае вооруженного сопротивления Советской власти. Тем не менее ни советское, ни британское правительство не остановились, словно ни эти, ни какие-либо другие соображения значения не имеют. При взгляде из сегодняшнего дня примечательно, насколько суровее, учитывая так называемые особые отношения между Соединенными Штатами и Великобританией, Вашингтон наказал именно британцев: Дуайт Эйзенхауэр без колебаний отказался от поддержки фунта, в то время как американские обещания помощи Венгрии остались преимущественно риторическими. Расхождение объясняется сильной обидой Эйзенхауэра на то, что Иден солгал ему о своих намерениях. «Энтони, — воскликнул он в ходе нелицеприятного трансатлантического телефонного разговора, — ты сошел с ума?»

Ответ на этот горячо дискутируемый современными историками вопрос, скорее всего, утвердительный: Иден перенес неудачную операцию, в результате которой был поврежден желчный проток, и страдал от того, что можно вежливо назвать «стрессом». Таковы действительно непредсказуемые факторы, о которых пытался рассуждать Монтескье. Тем не менее во главе правительств Израиля и Франции, тайно сговорившихся с Великобританией о нападении, стояли люди, отнюдь не переживавшие личного кризиса, и от них Вашингтон также потребовал или незамедлительно уйти из Египта, или столкнуться со всей тяжестью последствий. Государственный секретарь Джон Фостер Даллес даже принял специальное решение о том, что независимо от степени советской угрозы на Ближнем Востоке младшим союзникам Америки, для США гораздо опаснее ассоциация с «колониализмом».

Главным пострадавшим оказался народ Венгрии. Несмотря на все смелые разговоры о «недопущении возврата» сталинизма в Восточной Европе, администрация Эйзенхауэра, кажется, весьма цинично решила воспользоваться вторжением русских в пропагандистских целях, вполне осознанно не предпринимая ничего, что могло бы воспрепятствовать Советам. И Виктор Себестиен, и Чарльз Гати цитируют слова вице-президента Ричарда Никсона, фактически сформулировавшего на совещании Совета по национальной безопасности официальную политическую позицию: «С точки зрения американских интересов не будет абсолютным злом, если вооруженный кулак русских еще раз обрушится на советский блок». Столь пагубному попустительству, вероятно, можно найти оправдание как проявлению политического прагматизма — две сверхдержавы совсем недавно вступили в эру гонки термоядерных вооружений, — однако никогда не будет оправдания параллельно проводившейся по радио «Свободная Европа» бессовестной программе ЦРУ, лицемерно подстрекавшей к восстанию. Самым отвратительным в пропаганде ЦРУ была упорно повторяемая ложь о том, что венгерский премьер-министр Имре Надь просил возврата Красной армии. Эта фальсификация серьезно усугубила трудности, с которыми пришлось столкнуться этому пусть и колебавшемуся, но смелому человеку, и в итоге помогла сторонникам жесткой линии добиться его повешения.