И всех их создал Бог

– Э-эй, погодите минутку! – Мистер Биггинс все еще не был уверен, стоит ли мне приезжать или не надо, хотя уже решился позвонить. – А смотреть-то ее нужно?

– Право, не берусь судить. Как она себя ведет?

Длительная пауза.

– Да вот легла и лежит.

– Лежит? Видимо, что-то серьезное. Приеду, как только смогу.

– Да погодите вы! Не так уж она давно и лежит!

– Так сколько же?

– Последнюю пару деньков, всего-то.

– Она что, вдруг легла и не вставала больше?

– Да нет же! Нет. Какое там! – Моя тупость его явно раздражала. – Неделю не ела, а вот теперь и легла.

Я набрал полную грудь воздуху и тихо его выпустил.

– Так, значит, она неделю болела, а теперь совсем обессилела, и вы решили меня вызвать?

– Ну да. Глаза-то у нее вроде ясные были, покуда она не слегла.

– Хорошо, мистер Биггинс. Сейчас приеду.

– Э… Приезжать-то вам так уж нужно? Не то ведь…

Я повесил трубку. По горькому опыту я знал, что такой разговор может длиться до бесконечности. И еще знал, что почти наверное еду к обреченному животному. Но вдруг, если поторопиться, что-то все-таки удастся сделать?

У мистера Биггинса я был через десять минут, и встретил он меня как обычно: руки в карманах, голова втянута в плечи, глаза подозрительно буравят меня из-под мохнатых насупленных бровей.

– Приехали, значит? Да только поздновато.

Я успел опустить одну ногу на землю, но, услышав это, вылезать не стал.

– Уже сдохла?

– Пока-то нет. А вот-вот – и конец ей.

Я только зубами скрипнул. Телка болела неделю, я приехал через десять минут после его звонка, но его тон двух толкований не допускал: если она сдохнет, виноват буду я. Поздновато приехал!

– Ну что же, – сказал я, справившись с собой. – Раз так, делать мне тут нечего. – И я втянул ногу в машину.

Мистер Биггинс опустил голову и пнул булыжник тяжелым сапогом.

– Что же, и смотреть ее не будете?

– Так вы же сказали, что ей уже нельзя помочь.

– Ну и сказал. А кто ветеринар-то?

– Как хотите… – Я выбрался из машины целиком. – Где она?

Он помолчал.

– А за осмотр вы особо возьмете?

– Нет. Я уже здесь, и, если ничего сделать не смогу, платить вы будете только за вызов.

Картина была до боли знакомая. Молоденькая телка лежала в темном углу коровника. Провалившиеся остекленевшие глаза каждые несколько секунд подергивались в предсмертной агонии. Температура была тридцать семь градусов.

– Да, вы правы, мистер Биггинс. Она умирает. – Я спрятал термометр и повернулся к двери.

Фермер, ссутулив плечи, угрюмо уставился на телку. Потом быстро взглянул на меня:

– Куда это вы?

Я удивленно обернулся:

– У меня есть еще вызовы. Вашу телку мне очень жаль, мистер Биггинс, но сделать уже ничего нельзя.

– Вот так и уйдете, не почесавшись? – Взгляд его стал воинственным.

– Но она же умирает. Вы сами сказали.

– А ветеринар кто: я или вы? И даром, что ли, говорят: пока есть жизнь, есть и надежда?

– К ней это не относится. Смерть может наступить в любую секунду.

Он снова уставился на телку.

– Она же дышит, так или не так? А вы ее без помощи бросите?

– Ну-у… если хотите, могу сделать ей стимулирующую инъекцию.

– Хочу, не хочу… Это вы должны знать, а не я.

– Хорошо, попытаюсь.

Я пошел к машине.

Телка в глубокой коме даже не почувствовала укола в яремную вену. Я медленно нажимал на плунжер, и тут вновь подал голос ее хозяин:

– Инъекции-то ваши штука дорогая. Во что мне эта обойдется?

– Право, не знаю! – Голова у меня уже шла кругом.

– Небось все будете знать, чуть сядете писать мне свой счетище, а?

Я промолчал. Шприц почти опустел, но тут телка вытянула передние ноги, слепо посмотрела перед собой и перестала дышать. Несколько секунд я продолжал стоять над ней, потом прижал ладонь к ее сердцу.

– Боюсь, что все, мистер Биггинс.

Он молниеносно нагнулся к трупу.

– Прикончили ее, значит?

– Да что вы! Она же была при последнем издыхании.

Фермер выпрямился и помассировал колючий подбородок.

– Чего же она настимулировала, инъекция-то ваша?

Я молча положил шприц в футляр. Не вступать же с ним в пререкания! У меня было одно желание – поскорее убраться отсюда.

Но только я направился к машине, как мистер Биггинс ухватил меня за рукав:

– Так что у нее было-то?

– Не знаю.

– Не знаете, э? За инъекцию вашу мне платить, а вы не знаете. На то вы и ветеринар, чтобы знать!

– Совершенно справедливо, мистер Биггинс. Но в данном случае мне остается констатировать, что животное агонизировало. Причину смерти можно установить лишь при вскрытии.

Фермер возбужденно одернул куртку:

– Смех, да и только! Телка сдохла, и никто не знает почему. Ее же всякая зараза убить могла, так?

– Ну-у… конечно.

– И сибирка!

– Вот это нет, мистер Биггинс. Сибирская язва протекает стремительно, а, по вашим же словам, телка болела больше недели.

– Да вовсе она не болела. Понурая была, и все. А потом свалилась как подстреленная. Чего уж стремительней-то?

– Да, но…

– А у Фреда Брамли дальше по дороге в прошлом месяце корова от сибирки сдохла или нет?

– Совершенно верно. Первый точно установленный случай в наших краях за несколько лет. Но корова успела сдохнуть прежде, чем он хоть что-нибудь заметил.