И всех их создал Бог

На обратном пути к машине Джек вдруг ткнул меня локтем и приоткрыл дверь сарая. В углу на ворохе соломы сидела кошка, окруженная котятами. Джек поднял двоих малышей и положил их на свои заскорузлые ладони.

– Вы только поглядите, прелесть-то какая! – Он прижал котят к щекам и засмеялся.

Заводя мотор, я почувствовал, что должен его как-то ободрить.

– За Рипа, Джек, особенно не тревожьтесь. Обычно такие параличи со временем проходят.

Но не у Рипа. Через несколько месяцев хромал он по-прежнему, и мышцы ноги заметно атрофировались. Видимо, нерв пострадал сильно, и симпатичный пес был обречен до конца своих дней ковылять на трех ногах.

Джек никакого значения этому не придал и упрямо утверждал, что Рип все равно отлично работает.

Катастрофа разразилась в воскресное утро, когда мы с Зигфридом сидели в приемной, распределяя вызовы. Дверь на звонок открыл я и увидел перед собой Джека с Рипом на руках.

– Что случилось? – спросил я. – Ему хуже?

– Нет, мистер Хэрриот, – хрипло ответил Джек. – Тут другое. Опять его брыкнули.

Мы осмотрели пса на операционном столе.

– Перелом большой берцовой кости, – определил Зигфрид. – Но признаков внутренних повреждений нет. А вы не знаете точно, как это произошло?

– Нет, мистер Фарнон. – Джек покачал головой. – Он на улицу выскочил, и его машина сшибла. Он ползком во двор…

– Ползком? – с недоумением переспросил Зигфрид.

– Ну да. Больная-то нога у него на этой же стороне.

Мой партнер надул щеки.

– А, да. Радиальный паралич. Я помню, Джеймс, вы мне про него рассказывали. – Его взгляд сказал мне, что думает он то же, что и я. Перелом и паралич на одной стороне – комбинация смертоносная. – Ну что же, продолжим, – пробормотал Зигфрид.

Мы наложили гипс, и я открыл дверцу старой машины Джека, чтобы он мог поудобнее уложить Рипа на заднем сиденье.

Джек улыбнулся мне в окошко:

– Я сейчас семейство в церковь повезу, так и за Рипа помолюсь.

Я проводил взглядом его машину, а когда она скрылась за углом, повернулся и увидел, что рядом стоит Зигфрид.

– Очень хотелось бы, чтобы чертова кость срослась, – произнес он задумчиво. – Джек ведь неудачу близко к сердцу примет… – Он повернулся и потер свою старую медную дощечку, прикрепленную теперь прямо к стене. – Удивительно светлой души человек. Помолится за собаку! Что ж, если верить Колриджу, молитва его должна быть услышана. Помните, как это там? «Сильней молитва тех, кто сердце отдает созданьям всем, большим и малым»?

– Да, – сказал я. – Это про Джека.

Шесть недель спустя Джек приехал с Рипом снимать гипс.

– Накладываем мы куда быстрее, чем снимаем, – заметил я, орудуя маленькой пилой.

Джек засмеялся:

– Да уж! Твердая штука.

Эту работу я никогда не любил, и мне казалось, что прошел чуть ли не час, прежде чем я раздвинул белый цилиндр и осторожно отделил его от шерсти. Потом ощупал место перелома, и сердце у меня налилось свинцом. Не срослось! К этому времени там должна была бы образоваться спасительная мозоль, но под моими пальцами концы кости сдвигались и раздвигались, словно на дверной петле. Как будто и не было этих полутора месяцев.

Я услышал в аптеке шаги Зигфрида и позвал его.

Он тоже ощупал ногу.

– Черт! Именно то, без чего бы мы прекрасно обошлись… – Он поглядел на фермера. – Попробуем еще, Джек, но мне это очень не нравится.

Мы снова наложили гипс, и Джек отблагодарил нас доверчивой улыбкой.

– Просто времени больше требуется. Уж в следующий-то раз все будет как надо.

Увы… Гипс мы с Зигфридом снимали вместе и сразу убедились, что практически ничего не изменилось. Перелом не срастался.

Мы не знали, что сказать. Ведь даже теперь, при всех новейших способах скрепления костей, бывают случаи, когда они никак не срастаются. А нас охватывает та же бессильная ярость, какую мы испытали в тот день, когда на операционном столе лежал Рип.

Первым молчание нарушил я:

– Боюсь, Джек, никаких перемен.

– Не срослось, значит?

– Нет…

Фермер потер верхнюю губу:

– И опираться он на эту ногу не сможет?

– К сожалению.

– Так-так… Ну, поглядим, как он приладится.

– Послушайте, Джек, – мягко сказал Зигфрид, – приладиться он не сможет. Когда у собаки повреждены обе ноги с одной стороны, выхода нет.

Вновь наступило молчание, и я вновь увидел, как замкнулось лицо фермера. Он прекрасно понимал, что у нас на уме, но смиряться с этим не собирался. Собственно, я твердо знал, что он сейчас скажет, и не ошибся.

– А мучается он сильно?

– Совсем нет, – ответил Зигфрид. – Перелом уже никаких болей не вызывает, а паралич тем более. Но он никогда не сможет ходить, вы понимаете?

Однако Джек уже подхватил Рипа на руки.

– Пусть все-таки попробует, – сказал он, попрощался и вышел.

Зигфрид оперся на стол и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

– Ну, Джеймс, что вы об этом думаете?

– То же, что и вы, – ответил я мрачно. – Бедняга Джек! Он всегда старается дать шанс в самом безнадежном случае. А куда уж безнадежнее!