И вся федеральная конница

– Не так уж и редки на самом деле. А вообще… лично я в таких случаях попросту ликвидирую заказчика. Нельзя же, – пояснил я, – допустить утечку порочащих репутацию сведений. Подозреваю, все остальные темные эльфы в схожих ситуациях действуют подобным же методом. А к чему был вопрос?

Молли

– Молли…

Несколько секунд я смотрела прямо на него, не замечая. Пока, наконец, не сообразила, что этот высокий, шикарно выряженный, с перетянутым белой ленточкой пакетом в руке джентльмен – Тимка, мой Тимка! А поняв – ойкнула, подскочила, обняла.

Опомнилась минут через пять. Высвободилась… вернее, изо всех сил упершись в него ладонями, попыталась высвободиться – с тем же успехом могла бы попробовать сдвинуть каменную стену. Тимка обнимает нежно… но так, что не вырвешься – пока сам не выпустит.

Выпустил.

Отступив на шаг, я поправила кофточку на плече, глянула с вызовом…

– Ну, привет… пропажа.

– Почему голос у тебя такой хриплый? – с тревогой спросил он. – Простыла снова?

– Тебе-то какое дело?

– Молли!

– Ну, табачком разжилась… Тимка досадливо поморщился.

– Сказано же было тебе: кончай с этой гадостью! Говорил?

– Ну говорил… говорил, а потом взял да и слинял! – горло на миг словно сдавило, – я б и выпить не отказалась, так ведь нечего было!

– Молли, послушай…

– Думала, приключилось с тобой чего… – с горечью выдохнула я. – Пит с Худючкой сказали: на той улочке форменная бойня была, вся мостовая в кровищще, трупы вповалку… а ты пропал! А я…

– Молли, выслушай меня, пожалуйста, – повторил он. – Там, на той улице… понимаешь, мне повезло, невероятно повезло…

– Да уж вижу! – бросила я. – Ишь как вырядился, прямо и не узнать.

И ведь не узнала. В основном из-за шляпы с широкими, закрывшими пол-лица, полями. Ну и остальное – светло-коричневый плащ, из-под которого чернел жилет, белый шелковый, неумело замотанный – ох ты, горе мое! руки сами по себе потянулись поправить! – шарф. Даже перчатки были – красной кожи, гномьей выделки… хромовые. Видела я такие в одной витрине, и сколько стоят они – тоже видела.

– Духами пахнешь… ну, прям, как лорд-маркиз какой!

– Это не духи, – негромко сказал он. – Просто мыло… хорошее…

– Ах, мы-ы-ыло! – протянула я. – Ну и кто же тебя так… мыло?

– Гномы, – улыбнулся Тимка. – Трое гномов, день без малого со мной провозились. Все ворчали, мол, такого грязнулю за последние лет семьдесят не упомнят: скоблишь-скоблишь, грязи – тачками вывози, а толку не видать. Только я думаю, эти коротышки просто цену набивали. Ведь наверняка к ним из шахты такие приходят, что спервоначалу зубилом обработать надо, верхние слои поскалывать, а уж после – мыть.

– Гномы, говоришь…

– Ну да, – торопливо кивнул он и зачастил: – Я сказать-то как раз о чем хочу: меня гном нанял! Тот, что с парнями Белоглазого рубился. Его Торком звать, он, как и я, из Англии, сюда по секретной надобности приплыл… ну а я ему как бы подсобил в той драке, вот и получилось…

– Вот как, значит, – медленно произнесла я. – Работу нашел… хорошую. Слугой при коротышке.

– Ну да. А вообще сейчас, – Тимка оглянулся и перешел на шепот, – бери выше. В смысле, я вроде как правительственный чиновник получаюсь. Вот гляди… – он потащил из жилетного кармашка для часов какую-то бумажку, развернул и сунул мне под нос, – гляди! Настоящий, с печатью военного министерства, а подпись – самого…

– Ты забыл, – я улыбнулась, хотя со стороны, наверное, эта улыбка выглядела жалкой, – забыл… я ведь не умею читать… Тимка…

– Прости, – смутился он. – Хотел… вот, на, возьми! – с этими словами он протянул мне пакет, тот самый, перевязанный ленточкой. – Должно подойти… Торк подсказал… я в магазине выбрал продавщицу с тебя ростом и велел, чтобы по ней все мерили. Правда, – искоса глянув на меня, добавил он, – в плечах и бедрах она малость пошире будет. Ну ты подошьешь, если что. Там и нитки с иголками… тоже.

– Ох, Тимка…

Пакет был тяжелый, здорово тянул руку. Что ж он там намерил-то ?

Вдоль улицы зло хлестнуло ветром, обозначив холодную полоску на щеке. Я потерла кулачком скулу… мокро, а небо чистое, дождя нет, откуда же… и только чувствовав соленый привкус, запоздало поняла – слезы.

– И вот еще что. – Тимка спрятал свою пропечатанную бумажку обратно и принялся копаться во внутреннем кармане. Ветер хлестнул снова, откинув полу плаща, – и я вздрогнула, увидев на боку Тима огромное, тускло поблескивающее воронением… ох, ну что же ты ввязался?!

– В подвал ты больше не пойдешь!

Наверно, еще когда я только услышала, как он меня окликает, в голове что-то смешалось. Потому и не могла узнать и вот сейчас тоже смотрела на бумажки, которые протянул мне Тимка. И лишь когда он, устав ждать, сам вложил их в мою ладонь, наконец-то сообразила – это же деньги. Просто не довоенные, старые, а новенькие бумажные двадцатки. Одна, две… четыре.

Спрячь, не держи на виду. Это, – слабо улыбнулся Тимка, – вроде как мои рекрутские. На особняк с каретой не хватит, но снять комнатку… ну и на жизнь – тоже. Пока я не вернусь.

– Вернешься? Откуда?!

Он опустил взгляд, отвернулся… так, что и объяснять-то ничего не надо.

– Тимка!