И вспыхнет пламя

В кухне мама и Прим снова обнимают меня, но теперь у них более сдержанный вид. Понятно стараются лишний раз не расстраивать. Смотрю на сестренку: неужели это все та же хрупкая девочка, с которой мы попрощались девять месяцев назад? Жатва сама по себе стала испытанием, но то, что последовало дальше – вспышка насилия новой власти в дистрикте, бесконечная череда больных и раненых, за которыми ей слишком часто приходится ухаживать в одиночку, без маминой помощи, – заставило Прим повзрослеть на несколько лет. И потом, она подросла, почти уже догнала меня, хотя дело, конечно, не в росте. Мама протягивает мне кувшин с особым отваром. Спрашиваю еще один, для Хеймитча, и бреду к нему через лужайку. Бывший ментор только-только продрал глаза. Он молча принимает кувшин. Мы сидим бок о бок, потягивая отвар, и наблюдаем через окно, как садится солнце. Почти идиллическая картина. С улицы доносятся чьи-то шаги. Это, должно быть, Хейзел. Не угадала: пару минут спустя входит Пит и швыряет коробку с пустыми бутылками на стол.

– Готово, – объявляет он.

Ментору стоит большого труда хотя бы сосредоточить взгляд на бутылках, поэтому я говорю за него:

– Что готово?

– Я вылил все ваше пойло в канаву, – пожимает плечами Пит.

Хеймитч подскакивает и начинает рыться в коробке.

– Ты... что сделал? – переспрашивает он, не веря своим ушам.

– Остальное разбил, – прибавляет нежданный гость.

– Он купит еще, – успокаиваю я.

– Нет, не купит, – щурится Пит. – Я ходил к Риппер, сказал, что немедленно донесу властям, если продаст одному из вас хотя бы стакан. На всякий случай еще и деньгами ее задобрил, хотя, по-моему, довольно было и страха перед миротворцами.

Хеймитч делает резкий взмах ножом, но Пит с легкостью отбивает удар. Во мне закипает злость.

– Тебя это вообще не касается!

– Очень даже касается. Как ни крути, двоим из нас предстоит вернуться на арену, а третьему – сделаться ментором. Пьяниц в команде не потерплю, особенно если это будешь ты, Китнисс.

– Что такое? – Я гневно брызжу слюной. Наверно, слова прозвучали бы убедительнее, не мучай меня такое похмелье. – Да я вчера в первый раз приложилась к бутылке!

– И взгляни, на кого похожа, – кивает он.

Не знаю, чего я ждала от нашей первой встречи после того злополучного объявления. Поцелуев, объятий. Капельку утешения. Но только не этого. Поворачиваюсь к хозяину дома:

– Ничего, я тебе раздобуду самогона.

– Значит, донесу на обоих, – бросает Пит. – В карцере протрезвеете.

– Чего ты добиваешься? – изумляется Хеймитч.

– Двое из нас вернутся из Капитолия, – начинает борец за трезвость. – Ментор и кто-то из игроков. Эффи выслала мне все записи с Играми живых победителей. Мы просмотрим и выучим все их приемы. Мы станем профи. И кто-то из нас обязательно выиграет, нравится это вам или нет!

С этими словами он быстро выходит, захлопнув дверь.

Мы вздрагиваем от грохота.

– Терпеть не могу самоуверенных типов, – бормочу я,

– А чего их любить? – поддакивает мой товарищ по несчастью, сливая последние капли в стакан.

– Он правда хочет, чтоб мы вернулись, – замечаю я. – Мы с тобой.

– Мечтать не вредно, – ворчит мой бывший, а может, и будущий ментор.

Однако спустя пару дней мы соглашаемся превратиться в профи, раз уж это единственный способ подготовить Пита к Бойне. Каждый вечер смотрим записи старых Голодных игр с участием еще живых соперников. Я запоздало удивляюсь, припомнив, что ни одного из них не встречала во время тура. Хеймитч находит мгновенное объяснение: меньше всего президенту Сноу хотелось, чтобы мы (особенно я) выступали в компании других победителей в готовых к восстанию дистриктах. Победитель находится на особенном положении; показать на экране, будто бы кто-то из них поддержал бунтовщицу, бросившую вызов самому Капитолию, – не самый удачный политический ход. Судя по датам, можно предположить, что большинство противников уже в летах. Это одновременно печалит и успокаивает. Пит без конца строчит в блокноте. Хеймитч рассказывает все, что ему известно про победителей прошлых Голодных игр, и картина мало-помалу начинает вырисовываться.

Каждое утро мы занимаемся физкультурой, укрепляем силы. Бегаем, поднимаем тяжести, делаем растяжки. Потом отрабатываем боевые навыки, мечем ножи, боремся врукопашную. Я даже учу обоих лазать по деревьям. Это против правил, однако никто нас не останавливает. Даже в обычные годы трибуты из Дистриктов номер один, два и четыре появляются подготовленными, прекрасно орудуя копьями и щитами, а здесь и сравнения нет.

После стольких лет наплевательского к себе отношения тело Хеймитча протестует против любых улучшений. Да, он еще силен, только выдыхается после самой короткой пробежки. Думаете, человек, не один год засыпающий с ножом в руке, должен уметь им пользоваться? Как бы не так: дрожащие руки не могут бросить его даже в стену дома.