И взошла звезда полынь

Они опустились рядом на лежавшее бревно. Батуринцев щекой ощущал исходившую от Вари молодую свежесть. Варя читала – Батуринцев пьянел.

Когда, окончив чтение, Варя обернулась к Батуринцеву, он схватил её руку и прижался к ней губами. От руки шёл лёгкий запах йода, но Батуринцеву он был дороже аромата любых духов. Руку Варя не одёрнула, она лишь тихо, с лёгкой укоризной в голосе проговорила:

– Степан Николаевич, Степан Николаевич, и вы туда же? Условимся: до конца войны остаёмся мы лишь друзьями. А вот окончится война, мы и поговорим. Если вы к тому времени захотите…

– Я захочу! Я непременно захочу, Варенька! – задыхаясь, выпалил Батуринцев.

– Т-с-с! – прижала палец к губам Варя. – Вам пора, господин штабс-ротмистр.

XIII

Трудным и нерадостным стал для русской армии 1916 год – год тяжёлых сражений. Начало его, впрочем, вселило некие надежды. На февральской Межсоюзнической военной конференции в Шантильи договорились о совместном летнем, на июнь назначенном, наступлении. Но тут…

В который раз генерал Андреев убеждался в им самим для себя выведенной истине: никогда нельзя просчитать всё до конца, никогда события не станут развиваться по выверенному плану. Более того: именно в тот момент, когда думаешь, что учёл и продумал всё, неожиданно, откуда и не предполагали, выскакивает нечто, что моментально рушит все выстроенные конструкции.

Неохотно сознавался себе Андреев, что делу часто мешают и человеческие слабости, его, Андреева слабости – доверчивость, например. Генерал всё ещё доверял союзникам.

Но кто мог подумать, что у Вердена увязнут и немцы, и французы. У немцев никак не получалось прорвать французскую оборону, у французов не было сил отбросить противника и перейти в контрнаступление. И тогда французы вновь запросили помощи. И Россия вновь вняла мольбам. Решено было силами Северного и Западного фронтов прорвать немецкую оборону, дабы оттянуть часть их сил от Вердена. Как и два года назад, Россия пришла на помощь, хотя, как и два года назад, предполагаемая операция не была достаточно подготовлена. Это понимали многие генералы, но Ставка решила…

Начало весны выдалось сырым и холодным. Затяжные дожди сменялись липкими снегопадами, порой дождь шёл вперемешку со снегом. Лёд на Нарочи потемнел и стал ноздреватым, в окопах и траншеях скопилась вода, местами была по щиколотку. Солдаты роптали и ждали какого-нибудь решения: отхода ли, наступления ли – но непременно какого-то действия, потому что мокнуть, жевать отсыревшие сухари в полной неизвестности было невмоготу.

И наступление началось. Неделю длилась операция, неделю солдаты в сырых шинелях, в тяжёлых от налипшей грязи сапогах шли напролом. Какое чувство вело их?! Почему, не понимая да и не зная всех тактических, стратегических, политических причин происходившего, они атаковали, стреляли, кололи, падали ранеными и убитыми? Задавали ли они себе вопрос: для чего всё это? Пытались ли найти здравый смысл? Или шли на смерть обречённо, как некая бессловесная серая масса?

Радиковский часто задумывался над этим. Он видел своих солдат, слышал их разговоры. Нет, не серая бессловесная масса то была! Это были люди с большим житейским опытом, многие старше самого Радиковского. Но как глубоко прятали они свои мудрые чувства! Как не хотели выплеснуть их наружу, чтобы они ненароком не были растоптаны и сожжены! Так что же заставляло этих людей, не щадить ни врага, ни себя, становиться героями? Радиковский пока понять не мог.

В битве за Поставу его солдаты вновь отличились. Со взводом подпоручик Радиковский смог занять небольшую высотку – очень удобную, с естественным гребнем, позволившем надёжно укрыться на захваченном участке. А стремительная атака основных сил привела к полному освобождению городка – уже на третий день начала операции. Подпоручика представили к следующему чину.

Поставу освободили, Нарочская операция оттянула-таки часть немецких сил от Вердена, и немцы увязли там почти на год. Русская же армия дальше продвинуться не смогла.

Позже – не пройдёт и 15 лет! – французский маршал в воспоминаниях о Вердене ни словом не обмолвится о русских героях Нарочи. А ещё годы спустя историки, снабжённые обильными знаниями и сведениями, станут с позиций своего времени рассуждать о той весне. Они будут восторгаться действительно блестящим луцким прорывом генерала Брусилова и в то же время раздавать оплеухи другим командующим фронтами, в том числе и генералу Андрееву. Припомнят неудачную попытку нанести на Западном фронте главный удар в самое укреплённое место вражеских расположений, поставят в укор то, что Ставка принимала многие решения под давлением союзников.