И занавес опускается (ЛП)

— И ещё кое-что, Зиль, — голос Малвани вновь стал серьёзен. — Завтра в «Таймс» выйдет статья. Я говорил с Ирой Зальцбург — несмотря на то, что в деле замешан их человек, они собираются выпустить номер. Благодаря такой сенсации продадут кучу экземпляров.

Я прищурился.

— О чём ты?

— Они собираются написать статью о Джеке Богарти. Так сказать, «их собственное видение ситуации».

— Но как…, - ошарашено выдавил я.

— Он написал статью перед премьерой. Интервью с убийцей. Это, конечно, настоящий фарс, но читатели проглотят, не поморщившись. Никто ведь не знает, что произошло в театре на самом деле.

Никто, кроме нас.

Воскресенье

13 мая 1906 года

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Шесть недель спустя.

Кладбище Вудлон, Бронкс, Нью-Йорк.

Я тихо стоял под серебристой липой на Вудлонском кладбище, глядя на могилу отца. Из-за затянувшегося расследования, коронер смог отдать тело только спустя несколько недель.

Но теперь мой отец, наконец, покоился с миром.

Службы не было. А кто стал бы горевать из-за него, кроме меня?

Мать? Она сама уже покоилась в земле долгие годы — в нескольких десятках метров от него, потому что она точно не захотела бы провести вечность рядом с ним на соседних участках.

Сестра? Точно, нет. Я, в конце концов, отыскал её в Милуоки и послал телеграмму со сведениями о кончине отца. И она вежливо, но непреклонно отказалась.

Молли? Она была пожизненно заключена в тюрьму Оберн и избежала электрического стула только благодаря Алистеру, нанявшему лучших адвокатов. Малвани был прав: Алистер собирался продолжать с ней беседы в рамках его исследований мышления преступников.

Поэтому на похоронах был только я.

Он исчез из моей жизни — в этот раз навсегда. И мне было нечего сказать.

Священник, который только что закончил погребальную службу поблизости, заметил меня, подошёл и предложил свою помощь. Это был долговязый и неуклюжий молодой человек, явно только что выпустившийся из семинарии.

Я с благодарностью улыбнулся, но покачал головой:

— Он не был католиком.

— Всё в порядке, — произнёс священник и заговорщицки понизил голос, — я знаю, другие со мной не согласны, но я уверен, что Бог един и не делает различий для детей своих вне зависимости от их вероисповедания.

И я согласился, чувствуя вину, ведь у меня не было собственных слов прощания. Но я знаю, что отец бы не обиделся.

— Похороны — для живых, — всегда говорил он. — Мёртвым всё равно.

Это означало, что эти похороны были для меня, и поэтому я позволил словам священника прозвучать взамен моих. Это были обычные молитвы, наполовину знакомые мне по другим похоронам, на которых я присутствовал.

Просто слова.

Но смысл им придавала доброта священника, произносившего молитву.

В конце концов, он добрался до последней молитвы. Последних слов.

— И мы предаём его тело земле, чтобы он снова стал землей, из которой и был взят. Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху в надежде на воскресение к вечной жизни через Господа нашего Иисуса Христа.

— Прими мои соболезнования, друг мой, — произнёс священник, кладя ладонь мне на плечо.

И ушёл.

Я посмотрел вниз на свежевскопанную землю, прошептал «до свидания» и снова прошёл мимо липы вниз по склону к выходу с кладбища. Там, рядом с «Фордом» Алистера, меня ждали две фигуры в чёрном.

Они с пониманием отнеслись к моему желанию пойти на могилу в одиночку. Но Алистер и Изабелла настояли на том, чтобы подождать меня поблизости.

— Никто не должен хоронить отца в одиночку, — сказали они.

Я подошёл к ним и заметил, что Изабелла держит в руках небольшой свёрток в коричневой бумаге — судя по размерам, книгу.

— Мы не были уверены, стоит ли отдавать это тебе, — произнесла Изабелла, нервничая.

— Что это?

— Открытка с соболезнованиями и подарок от миссис Вандергрифф, — ответила девушка. — Это очень любезно с её стороны, но…, - Изабелла неловко умолкла на полуслове.

— Она отдала мне это, когда я вернул ей кольцо её дочери, — пояснил Алистер. — Она прочитала о гибели твоего отца и…

Он, как и Изабелла, не смог произнести то, что собирался.

Недоумевая, что могло означать их молчание, я взял свёрток и разорвал бумагу.

«Молитва о Франсин. Сборник стихотворений.

Автор — Роберт Коби».

— Зачем? — еле выдавил я.

— Миссис Вандергрифф читала статьи в газетах, — ответил Алистер, — но по-прежнему не согласна с ними. Она просто-напросто не может принять тот факт, что Роберт Коби — убийца её дочери. Поэтому она опубликовала его стихи за свой счёт. Должен признать, сборник был принят критиками очень тепло. Он породил всевозможные дикие предположения об истинной личности Джека Богарти. Никто не верит, что он и Роберт Коби — один и тот же человек.

Я с отвращением уставился на переплёт книги, которую держал в руках.

— Почему?

Он искоса взглянул на меня.

— Потому что никто не верит, что жестокий, сошедший с ума убийца мог писать такие прекрасные и нежные стихи.