И занавес опускается (ЛП)

Но тут наш официант — Жене, младший сын Мамы — принёс нам полную тарелку лингуине⁸ с острым соусом из моллюсков.

Мы подождали, пока он отошёл достаточно далеко, и продолжили разговор.

— Анни делила комнаты в доме на 37-ой улице с ещё двумя актрисами, которых мы вчера с вами мельком видели в гримёрной.

Алистер сперва наполнил тарелку для Изабеллы. В его голосе сквозило разочарование.

— Прошлым вечером они отправились с Джеком Богарти, и вероятно, рассказали ему всё, что знали, под воздействием чрезмерно выпитого в баре «Никербокер» алкоголя.

Я внутренне застонал, вспомнив двух блондинок, которые преданно ловили каждое слово, произнесённое репортёром. Была ли одна из них той, кто рассказал Богарти и Райли о столь тщательно охраняемом По секрете?

— Но с вами они тоже поговорили?

— Поговорили. Но сомневаюсь, что они были настолько же откровенны, как в компании Богарти после трёх бутылок шампанского, — Алистер нахмурился. — По большей части, они сообщили подробности своей повседневной жизни. Судя по всему, у них довольно жалкое существование: им едва хватает денег, чтобы прожить от понедельника до понедельника. Откладывать на будущее ничего не получается; всё уходит на оплату проживания и еду.

— Если Анни была в такой же ситуации, могла ли она задолжать кому-нибудь деньги? — начал размышлять я вслух. — И ввязаться в неприятности из-за долгов?

Изабелла покачала головой.

— Мы проверили. Флоренс и Фанни это отрицают. Анни не была привередлива и обычно тратила мало.

— Обычно?

Я отодвинул тарелку с лингуини. Надеюсь, неисчерпаемый запас кулинарных изысков на сегодня подошёл к концу. Я не привык за один раз съедать столько изысканных блюд.

— Похоже, около двух с половиной недель всё изменилось, — произнесла Изабелла. — В шкафу появились новые платья; каждое утро у кровати стоял новый букет цветов, а шею и запястья украшали новые безделушки.

— Судя по всему, у неё появился новый кавалер, — заметил я.

— Именно.

Алистер подозвал парнишку, заказал ещё вина, а затем продолжил:

— К сожалению, Анни его ни с кем не знакомила.

— Значит, они его не знают?

— В общем-то, да. Она никогда не приводила его с собой, даже не приглашала на спектакли.

— Но вы же узнали его имя?

Алистер и Изабелла обменялись взглядами и покачали головой.

— Вы хотя бы узнали, как он выглядел? — резко спросил я.

Снова отрицательный ответ.

— Вам вообще удалось о нём что-нибудь узнать?

От разочарования я повысил голос, смял салфетку и отложил её в сторону. Аппетит пропал.

— Ну…

Изабелла торжествующе улыбнулась, засунула руку с свою чёрную кожаную сумочку и вытащила бумаги.

— Похоже, новый кавалер Анни любил посылать ей письма. Флоренс вспомнила об этом не сразу. И по нашей просьбе сначала обыскала комнату Анни, а затем посмотрела в выброшенных вещах — и нашла вот это.

Изабелла протянула мне бумаги. Бумага была дешёвой, тонкой и квадратной — со стороной около двенадцати сантиметров. Мятая, с загнутыми уголками, покрытая масляными пятнами.

Но это всё не имело значения. Я узнал этот тонкий почерк со слабым нажимом, который уже несколько раз видел за последние двадцать четыре часа.

«Встретимся после спектакля в нашем обычном месте. Жду тебя».

Я вздрогнул и посмотрел на Алистера.

— Видите? — Алистер погладил подбородок. — Флоренс и Фанни ничего не знали о личности ухажёра Анни. Но мы знаем.

— Теперь вы ведёте себя смешно, — произнёс я. Мысли лихорадочно проносились в голове. — Мы всё равно не знаем, кто он — ни его имени, ни описания внешности.

— Разве нет?

Глаза Алистера загорелись.

— Мы знаем нечто гораздо более полезное. Имя может быть вымышленным. Внешность можно замаскировать. А мы же получили информацию о том, что он не смог бы изменить, как ни хотел: о его поведении.

Меня вновь накрыло с головой разочарование. Я попытался скрыть раздражение в голосе и говорить тихо, чтобы не потревожить других посетителей.

— Я вас умоляю! Мы лишь узнали кое-что о его почерке — и всё! Не о поведении. А каким образом это поможет определить его среди всех мужчин в городе? Мы можем искать любого!

— Мне кажется, — непринуждённо произнёс Алистер, — что вы теряете из виду то, что мы знаем, слишком беспокоясь о том, что нам неизвестно.

Наступила долгая, неудобная пауза, когда Жене принёс выпечку.

— Ваш десерт, — произнёс парнишка. — И Мама просила узнать, понравился ли вам ужин?

— Передайте ей, пожалуйста, что он был великолепен. Как и всегда, — тепло произнесла Изабелла. Жене улыбнулся ей, пообещал, что скоро принесёт кофе, и убежал дальше.

— Думаю, я понимаю, куда клонит Алистер. Автор этого письма, — Изабелла легонько коснулась пальцами бумаги, — ухаживал за своей жертвой: платья, украшения, цветы, ужины. Он проводил с ней много времени, узнавал её. И таким образом соблазнил. Полагаю, надо поговорить с друзьями Элизы Даунс, чтобы определить, повториться ли там подобная поведенческая модель.

— Именно.

Алистер с энтузиазмом принялся за пирожные.