И жар-птица в подарок (СИ)

Как и все последние дни, Дэйм стоял, облокотившись на парапет, смотрел вдаль и вертел перо в руках. Опытным путём, то бишь посредством обычной слежки Юлисса выяснила, что властный спускался сюда каждый день в одно и то же время, неизменно с пером, и с полчаса любовался пейзажем, а может, и просто размышлял в тишине и покое. После оглядывался так, будто надеялся увидеть нечто новое, чего тут не было прежде, и уходил. Следила Юлисса, укрывшись среди зелени на другой стороне пропасти, с четвёртого числа, хотя подозревала, что медитировать на каменные стены Дэйм начал несколько раньше.

Но, к чести своей, за все эти полторы недели властный не предпринимал попыток заявиться в мир людей и завлечь Юлиссу обратно обещаниями золотых гор и уверениями в собственных нежных чувствах.

Юлисса оценила стремление позволить решить ей самой вопреки привычкам властного князя.

Правда, говоря откровенно, на долгосрочную проверку ей же в первую очередь терпения и не хватило.

Досадный просчёт. А с другой стороны, она женщина, может и передумать.

На шелест крыльев Дэйм среагировал немного запоздало, Юлисса успела снизиться и зависнуть над самой площадкой, когда мужчина наконец выпрямился и медленно обернулся. Посмотрел на неё недоверчиво, настороженно, словно полагая её фантомом, проекцией, что вот-вот издевательски мигнёт напоследок и исчезнет.

— Юлисса? — уточнил так, будто огненные птицы здесь косяками летали, и заявиться в гости могла любая.

— А ты ждал кого-то ещё? — Юлисса встала на камни, и Дэйм шагнул к ней, разглядывая внимательно, с робкой, опасливой радостью.

— Нет, но… ты вернулась?

— Вернулась. Я же говорила, мне нужна возможность решить самой.

— И ты решила?

— Ну вот она я, — Юлисса развела руками и мужчина, спохватившись, глаза отвёл и принялся в спешке расстёгивать пуговицы.

Пиджака или куртки на властном не было, поэтому в ход пошла рубашка. Поданную одёжку Юлисса приняла и надела, застегнула несколько пуговиц.

— Подумать только, я наконец вынудила тебя снять рубашку, — заметила в шутку.

— Подумать только, ты уже носишь мою рубашку, — в тон ей парировал Дэйм.

— Да, прогресс в отношениях налицо, — Юлисса покрутила попавшую под пальцы пуговицу и кивком указала на слабо мерцающее перо в руке мужчины. — Нашёл?

— Трудно было не заметить.

— Новость о помолвке Ребекки вызвала приличный ажиотаж. Удивлена, что ты всё же позволил ей обручиться не с отборным победителем…

— Возможно, в словах Беки и есть доля истины: лучше умереть, познав перед тем хоть немного счастья, чем как обычно погибали женщины нашего рода, — Дэйм вдруг взял Юлиссу за руку, подвёл к парапету.

Подтянув полу рубашки под попу, дабы не сидеть совсем уж на голом камне, Юлисса опустилась на край. Властный сел рядом, вновь повертел перо, глядя, как опахало вспыхивает по краю крошечными язычками, сияет то ярче, то бледнее, будто трепещущее пламя свечи.

— Предки не сразу хватились… умерло три княжны, прежде чем они сообразили, что переданная девочкам ипостась поглощает их самих, их разум, личность не хуже, чем до того у мальчиков. Вероятно, один из проведённых тем князем ритуалов… а таковых было больше, чем допустимо, чем вообще возможно выдержать живому существу… или все они вместе дали побочный эффект. Женщины в куда меньшей степени проявляли агрессию по отношению к другим, подчинялись звериной сущности, но впадали в депрессию, замыкались в себе, пожирали самоё себя изнутри. Естественно, это прискорбное обстоятельство сочли печальным, однако чрезмерного внимания не стоящим. Об особенностях княжон просто стали говорить ещё меньше, чем раньше. Были и везунчики, которых миновала горькая эта чаша. Безумие то возникало, то исчезало, и никто не мог предсказать наверняка, что ждёт следующую новорожденную. А когда новая грань безумия проявилась и у мужчин, предкам и вовсе стало не до проблем тех, кто уходил в другой род и к нашему формально больше не принадлежал.

— А дать девушкам свободу выбора застарелый шовинизм не позволял?

— Брак и сопровождающий его ритуал веками оставались единственным способом хоть как-то контролировать происходящее. Одной княжне так и не случилось выйти замуж, но даже отсутствие оков вынужденного союза её не спасло, наоборот, усугубило ситуацию и ускорило развитие. Не суть важно, какими причинами руководствовался каждый князь, устраивая очередной отбор, однако никто не мог допустить такого риска, как зверь, способный в любой момент вырваться на волю. Замужем княжна была в большей безопасности, нежели в ожидании неизвестного будущего в Чайке… по крайней мере, так считалось.