И жили они долго и счастливо (СИ)

В детской подала голос Яра. Настя тоскливо взглянула в просматривающееся из коридора окно спальни. Иногда ей хотелось поступить так же, как поступал Финист, когда оказывался в сложной ситуации или просто желал остаться один и подумать: взобраться на подоконник, замереть на мгновение, а потом устремиться в небо…

***

Сокол пил. Баюн дал ему отгул на сегодня, о чем известил всех его подчиненных, и Финист был уверен, что его кабинет станет последним местом, где его будут искать. Сюда он и направился сразу после того, как наконец принял душ в подвале общежития. Там как всегда были проблемы с горячей водой, ее можно было подогреть магией, но ледяной поток оказался именно тем, что надо, минут на пятнадцать мысли стали кристально чистыми, и за это время Сокол успел составить план. План был предельно прост: напиться до беспамятства и таким образом спасти себя от помешательства. Вот его он и реализовывал с упорством опытного полководца, превращающего стратегию в реальность. Наверное поэтому оказался не готов к тому, что-то кто-то все же откроет вообще-то запертую дверь и шагнет к нему в кабинет без стука. Но мест, куда Кощей стучался, прежде чем войти, было не так-то много.

— Чего тебе опять? — буркнул Сокол, с тоской ощущая в сжатой под столом ладони стакан с медом, который успел спрятать. — Мне снова поиграть для тебя в живой щит?

Кощей выглядел уставшим. Извиняться за вторжение он не стал, как и расшаркиваться. Сокол за это был благодарен, он любил в людях прямоту и терпеть не мог длительные вступления.

— Не злись на Василису, — сказал Кощей. Наверное, это должно было прозвучать извинительным тоном, но у Кощея не получилось. — Она была не в себе, когда рассказала мне, а я этим воспользовался.

Сокол обжег его взглядом.

— Как же вы, темные, мне осточертели, — с нескрываемой неприязнью ответил он. — Когда-то я сохранил твой секрет просто потому, что ты попросил. Я прекрасно представлял, что начнется, если кто-нибудь узнает, что вы вместе. Пожалел. И вот как ты отплатил мне… Впрочем, теперь я знаю, что все время в этом мире моя жена была глубоко несчастна и, кажется, вообще хотела уйти от меня, а дочь мне родила из чувства долга. Если это знание того стоило, то, наверное, спасибо.

Мед в стакане и хмель в нем манили прямо-таки непреодолимо. «Зачем я ему все это рассказываю? Не пошел бы ты, Кощей, вон», — беззлобно подумал Сокол. Злиться еще и на него сил не было.

— Я ошибся, — уверенно произнес Кощей.

Сокол вскинул бровь.

— Это у тебя вместо «извини»? — спросил он. — Тогда будь спокоен, на Василису я зла не держу. Она меня сдала, она же меня и спасла. А решение использовать меня принял ты. Но тебе повезло, у меня выходной. А по выходным я скидываю маску жестокосердного охотника на темных и превращаюсь в послушную комнатную болонку, которая не способна ни на кого сердиться…

— Ты что, пьян? — нахмурился Кощей и перевел взгляд на лежащую на столе упаковку нарезного бородинского и бутылку из темного непрозрачного стекла.

Сокол хохотнул.

— Будешь читать мне мораль? Меня дважды за ночь чуть не укокошили, и все стараниями твоей бывшей в ситуации, в которой я вообще не должен был оказаться, если бы ты все нам нормально рассказал заранее. И вот я лежал, умирал и думал о том, что оставляю свою жену вдовой, а свою малолетнюю дочь сиротой, потому что один дебил решил, что ему все можно, а потом эта самая жена, без которой я… В общем заявила, что ребенка она мне родила из чувства долга! И что, мне нельзя выпить? Ну ты и мудак… Иди-ка домой. Твоя семейная жизнь ведь спасена…

Но Кощей вместо того, чтобы выйти из кабинета, неожиданно придвинул к столу один из стоящих у стены стульев и сел.

— Нальешь? — спросил он.

Сокол посмотрел на него с недоверием.

— Ты же вроде у нас тут главный трезвенник? — прищурился он.

— До вчерашнего дня Василиса не помнила меня месяц, а этой ночью я отрубил голову своей бывшей жене, которая едва не убила нынешнюю. Многовато для двадцати четырех часов. Ситуация располагает…

Сокол помолчал, потом хмыкнул.

— Да пожалуйста…

Он достал из нижнего ящика стола кружку с несмытыми до конца кольцами от заварки на стенках и налил в нее из бутылки. Сверкнула в свете окна золотом прозрачная жидкость.

Кощей поднял бровь.

— Вот это сюрприз, — протянул он.

— А то! — довольно улыбнулся Финист. — Настоящий хмельной мед***! Мой старшенький, Борислав, поставляет. Он у нас все никак остепениться не может. Много удали и гоняется за какой-то призрачной великой любовью. Средний — Светозар — уже скоро, наверно, моих правнуков нянчить будет, а младшенький — Тихомир — весь ушел в книги, хочет стать великим волхвом, как его дед… Это Настя имя выбирала, хотела, чтобы хоть один ребенок был поспокойнее… перестаралась малость…

Вспомнив про жену, Сокол осекся и снова помрачнел лицом. Пододвинул Кощею кружку. Тот осушил ее, словно пил воду, в несколько глотков, со стуком поставил на стол.

— Хорошо, — сказал он и потянулся к хлебу.