И жизнь, и слезы, и любовь

Как-то раз Шуйский вернулся в Крёкшино часов в пять вечера — раньше, чем я его ждала, поэтому приготовление обеда отложила. В тот день я особенно плохо себя чувствовала и решила отлежаться. Думала: успею к его приходу.

Я всегда встречала мужа с обедом: хоть здоровая, хоть больная, хоть на сносях. Готовила вкусно и разнообразно: такого супруга нельзя раздражать. Вдруг на сытый желудок подобреет?

Я сразу заметила: Шуйский на взводе. То ли на работе неприятности, то ли недоволен тем, что к его приходу не подготовлен пышный стол.

— Где обед?

— Саш, ты же не предупредил, что раньше приедешь.

— А чем ты занималась?

— Ничем, плохо себя чувствую.

— Врешь, ты занималась аэробикой…

Начался скандал…

Другой эпизод.

Нам просто физически негде было существовать с двумя детьми. К дому сделали пристройку. Шуйский контролировал процесс:

— Где сушилку будут вешать?

— В ванной, — робко ответила я. — Ты же сам просил там повесить. Положил ее туда.

— Что за колхоз — в ванной сушилку!!!

— Саш, у нас много места на чердаке. Можно прикрепить ее там.

— На каком чердаке?!

— Что за проблемы? Найдем как-нибудь место для сушилки!

— Ты не видишь проблем, а я их вижу!

И пошло-поехало как снежный ком с горы.

Нас тогда навещали обе мамы — его и моя. Они тактично отсиживались в других комнатах.

Моя мама спрашивает у мамы Шуйского:

— Что случилось?

— Не знаю, что у них там произошло.

«У них!»

Вдруг Шуйский выхватывает боевой пистолет и стреляет в стену мимо меня.

— Следующая пуля будет в тебя!

Я смогла заставить его принять очень сильное снотворное. (Мне однажды не спалось — я приняла совсем чуть-чуть этого лекарства и проспала двое суток!) На Шуйского оно подействовало расслабляюще. Он выглядел как пьяный. Усадил нас, трех женщин, в ряд и стал перед нами выступать, как в цирке, — объяснять, какая я ужасная и что со мной надо сделать. Пытка длилась больше шести часов.

Я молю Бога: хоть бы скорей роды начались! Тогда он меня пощадит! Отвезли бы меня сейчас в больницу, сделали бы что-нибудь, чтобы я начала рожать. Хоть неделю бы отдохнула!

Мой организм работает как часы: роды начались в срок. Через две недели после этой сцены родился мой сын Артемий — Тёма.

В таких условиях мы смогли записать вполне успешный альбом «Анна». Чудеса!

Работа над песнями под чутким руководством Шуйского — отдельный круг ада. Он-то себя преподносил как великого не только продюсера, но и композитора. Поверьте, довольно трудно записывать музыку с композитором, который не имеет ни музыкального образования, ни слуха, ни голоса. А также не владеет никаким музыкальным инструментом. Я тщетно пыталась объяснить ему нотные значки.

Сравнительно недавно я здорово повеселилась, увидев афиши телепроекта, которым руководил Шуйский. Сидит мой бывший супруг за белым роялем с эдаким вдохновенным лицом. Сильно сделано.

С ним в студии я работала как дешифровальщик. Пыталась перекладывать на язык музыки его весьма туманные идеи.

Я, дурочка, внушала себе: это самородок. Надо же, ни голоса, ни слуха, но что-то такое есть внутри. Надо только извлечь! Было романтично чувствовать себя проводником в мир музыки для глухонемого Шуйского. Ариадна несчастная!..

* * *

Ни один из праздников в нашем доме не обходился без скандала. Но в тот рождественский день я лелеяла надежду, что обойдется, потому что в гости к нам была приглашена моя подруга Марина, известная артистка, с которой мы давно не виделись (по этическим соображениям я не могу назвать ее настоящее имя). Сначала все шло нормально. Общались, ели всякие вкусности (после длительного поста можно было от души разговеться), вспоминали прошлое, смеялись. Марина, оставшись наедине со мной, сказала:

— Я так рада, что у тебя все хорошо. Но почему у тебя глаза такие грустные, даже когда смеешься?

Я не знала, что ответить: объяснение было бы долгим и совсем неподходящим для праздничного вечера.