И жизнь, и слезы, и любовь

Я знаю, кто-то подумает, что моя цель — разобраться с Шуйским. Отнюдь. Бог уже наказал этого человека, сделав его тем, чем он является, вынудив его носить в душе то, что он носит. К нему равнодушны его собственные дети! Есть ли на свете большее наказание?

Какая-то другая моя читательница скажет:

— Легко ей рассуждать, живет как сыр в масле. А что мне делать на моем месте? У меня ни денег, ни связей, ни тех, кто может за меня вступиться…

…Впереди — рассказ о том, как я боролась, тоже не имея ни того, ни другого, ни третьего. Отвоевывала свою свободу и право на безопасность шаг за шагом, пядь за пядью.

Не знаю, что делать каждому конкретному человеку. Но я убеждена в одном: надо что-то делать. Дорогу осилит идущий. Отчаяние же — тяжкий грех.

Моя исповедь — это рассказ человека, который от страха и безнадежности пришел к гармонии и уверенности в завтрашнем дне. Мой труд не пропадет зря, если эта книга вдохнет уверенность хотя бы в одного отчаявшегося.

* * *

Я считаю, что если перед тобой закрывают дверь, то не надо ломиться в нее. Лучше попытаться найти другую, которая открыта. Главное — верить в то, что какая-то дверь перед тобой откроется.

С ранних лет я обожала выступать. А в Аткарске, в Саратове проходила масса смотров-конкурсов художественной самодеятельности.

Я выступала во всех жанрах: играла на фортепиано, плясала, читала стихи и прозу. Но главным, конечно, была музыка.

Я участвовала во всех концертах. Каждый день после школы была готова репетировать до ночи. Выступала и сольно, и в групповых номерах, и в составе хора. Для меня это было источником адреналина. Своеобразным экстремальным видом спорта…

Если не пела, то играла на клавишных. В общем, была на все руки мастер: и швец, и жнец, и на дуде игрец.

Как-то раз в Саратове объявили большой смотр художественной самодеятельности. Я была самой младшей его участницей. Мне было шестнадцать, я училась в пятом классе.

Мы дни и ночи готовились к этому конкурсу. Была очень сильная программа. И сейчас, с высоты своего профессионального опыта, я так же ее оцениваю. Вскоре стаю ясно, что тут просто выходными нарядами (даже связанными не как-нибудь, а по журналу «Силуэт»!) не обойтись, — нужны сценические костюмы. А где их взять? И на какие деньги сшить?

Я решила, что робеть нечего: мы же честь родного города отстаиваем! Пошла на прием к заведующему отделом культуры. Шла без всякой надежды. Он, к моему великому удивлению, мне не отказал. Объяснил: надо пойти туда-то туда-то, собрать такие-то справки. Я прошла по всем этим инстанциям, набралась у меня куча официальных бумажек. Пришла с ними в ателье. И мне даром сшили концертное платье…

Мы так замечательно выступили в Саратове! Там был сильный джаз-клуб, много хороших музыкантов. Они наше выступление оценили по достоинству. В Аткарск мы вернулись с победой…

Выпускной вечер

Музыкальную школу я закончила рано — одновременно с шестым классом общеобразовательной школы. Два года занималась еще специальностью и сольфеджио. Потом надо было бы поступать в музыкальное училище. Но мне так хотелось закончить десять классов! Я уже тогда думала о том, каким же будет мой выпускной вечер. Не останься я в школе, моя жизнь пошла бы совсем по другому пути.

К десятому классу я уже более или менее твердо осознавала, что музыка будет моей профессией, хоть и боялась себе в этом признаться.

Передо мной фотографии с последнего звонка. Я стою, вся заплаканная. Чувствовала: закончился значительный период моей жизни. Одно радовало тогда — впереди выпускной вечер.

Выпускной считаю одним из самых счастливых дней своей жизни. Директор школы Татьяна Николаевна до сих пор считает, что наш вечер пока никому превзойти не удалось.

Что мы придумали? Я в каких-то бабулиных загашниках откопала то, что сейчас назвали бы тестом на проверку знания орфографии. Одна из фраз была такая: «На террасе гостиницы мачеха Аполлинария Никитична исподтишка потчевала коллежского асессора Фадея снетками, винегретом и большевистским чаем». Тут не слишком грамотный человек может сделать ошибку в любом слове.