И жизнь, и слезы, и любовь

Тут как раз нас приехали навестить мои родители. Шуйский был абсолютно невменяем. У него появилось широкое поле для деятельности: теперь он издевался не только надо мной, беременной, но и над моими уже немолодыми интеллигентными папой и мамой.

Я страшно его боялась. Когда я проходила мимо него, Шуйский всегда так и норовил пнуть меня, толкнуть, ударить кулаком. Я стала ходить по дому с «охраной» — папа водил меня везде под ручку, как маленькую, а Шуйский ему говорил:

— Я тебя, старый, сейчас вмиг уложу…

Папа — музыкант, он в жизни никогда ни с кем не дрался… Если б у меня был отец — амбал два метра ростом, косая сажень в плечах, который бы въехал Шуйскому разок… Но мой папа — болезненный человек, не знакомый с языком насилия — единственным видом отношений, который понимают такие, как Шуйский. Отец не мог физически меня защитить.

Маму мою крыл такими словами — я и повторить не могу.

Мамочка говорила:

— Мы к вам каждый раз как в Чечню приезжаем. Вечные боевые действия.

Я даже стала бояться родительских приездов, потому что их присутствие еще больше подстегивало Шуйского. Наверное, он считал: кровавое представление нуждается в зрителях.

Мы с Шуйским приехали на «Мосфильм» — готовиться к очень значительной съемке. Супруг там затеял крупную ссору с музыкантами. Сейчас не помню, из-за чего вышел конфликт: кажется, кто-то кого-то в студию первым не пропустил.

Шуйский стал орать на моих коллег. Я думаю: он сейчас дров наломает. Ведь это наши с ним близкие знакомые, очень профессиональные музыканты. У меня с ними всегда были такие хорошие отношения!

Я попыталась выступить арбитром:

— Саш, подожди, может, вы просто друг друга неправильно поняли…

— Подойди сюда на минуточку, — говорит он мне.

Подхожу, совершенно ничего не подозревая. Он ведет меня в какой-то предбанничек, где никого нет. Хватает за плечи — и ударяет по голове своей головой. Я на мгновение отключилась. Очнулась от боли — супруг продолжал меня избивать. Смотрю: стены глухие, дверь основательная — хорошая звукоизоляция, студия все-таки. Я стала кричать — меня никто не услышал. Вскочила, выскользнула вон. Шуйский успел только мне вслед дать пинка под зад. Я была на пятом месяце беременности. Все-таки у меня уникальный организм: до сих пор не пойму, почему я не родила в тот день…

Я выбежала на улицу. Сумку не помню где оставила. Слава богу, у выхода стоит наша «Волга». Я говорю водителю:

— Едем скорее!

Он сначала ничего не понял: был приучен выполнять приказы только Шуйского.

Наверное, я так выглядела, что он подчинился.

Дома меня ждали родители. Они как раз приехали в тот день к нам. Я их еще не видела.

И вот дочь приходит домой. Все лицо — сплошной черный синяк, губа рассечена, копчик отбит от удара тяжелым ботинком. Ко всему, упав, я сломала палец (у меня он до сих пор кривой — неправильно сросся после перелома со смещением). Я лежу пластом — боль страшная. Думаю: что делать? У меня грудная дочка. Я снова беременна. Жилья нет. Работы нет. Денег нет. Документы у Шуйского.

Я позвонила психиатру, который работал с Шуйским. Рассказала ему обо всем.

— Что мне делать?

— Девочка, ноги в руки — и беги, пока цела. Уезжай за границу — в России он до тебя доберется.

— Как мне вызволить документы? Где взять денег? Я живу здесь на выселках, как в зоне, под присмотром нанятой Шуйским домработницы-надзирательницы. Она ни на секунду не выпускает меня из поля зрения!

Я всю ночь провела в полузабытьи. Шуйский в Крёкшино не приехал — остался в Москве.

На следующий день он явился и заявляет с порога:

— Надо ехать на съемку!

— Ты это о чем?

— О съемках программы «Песня года». Надо отправляться. У меня там все оговорено, расписано буквально по минутам.

И опять просит у меня прощения с великой кротостью во взоре.

Сколько работы всегда было у моего визажиста Лены Тюковой! Как долго и старательно она замазывала синяки на моем лице! По скольким городам мы проехали: я — с синяками, она — с банкой тонального крема!

1994 год.

Я сижу в гримерной перед выходом на сцену в «Песне года». Сидеть на стуле — пытка! Но я с содроганием думаю о том, как пойду: болит буквально каждая клеточка тела. Бедный мой еще не родившийся ребенок!

Ленка заштукатуривает следы Шуйских «художеств». В этот самый неподходящий момент заходит ведущая. Боже! Только б она ничего не заметила!..

Лена — золотые руки — кровоподтеки замазала. А отек куда деть?

Шуйский говорит операторам:

— Вы ее с этой стороны не снимайте — у нее флюс…

Отпела номер на одной силе воли.

А через несколько дней снимали клип к песне «Самолет». По сценарию в половине кадров я там должна сидеть на стуле. Это было невыносимо. Я могла только лежать.

Многие, включая, между прочим, врачей-психиатров, к которым я обращалась по поводу состояния моего мужа, считают: причина домашнего насилия в неправильном, провоцирующем поведении жертвы. Мол, хороших женщин не бьют: они того не заслуживают. Скандалов не бывает без повода.